Аналогичная ситуация имела место и в постчингизидских государствах — в частности, в ханствах Средней Азии второй пол. XIX в., когда российская имперская политика стала неотъемлемой частью политико-правового развития. Если правитель того или иного ханства, даже являясь потомственным монархом и занимая трон не один год, признавал зависимость от российских властей, у его подданных (по крайней мере, у части) могло возникнуть основание для признания его нелегитимным и выдвижения другого претендента на трон.
Так, вскоре после признания Бухарой вассалитета от Российской империи, в 1868 г. сын бухарского эмира Музаффара, Абд ал-Малик (Катта-тура), восстал, объявив свое выступление «священной войной» против русских и, соответственно, против своего отца, принявшего их сторону
[611]. В 1873 г. туркестанский генерал-губернатор К. П. фон Кауфман захватил Хиву и предпринял попытку начать переговоры с ханом Мухаммад-Рахимом II, бежавшим из города при приближении русских войск, население Хивы провозгласило ханом его брата Атаджана-тура. Только под давлением русских новый правитель был вынужден написать брату-хану письмо с просьбой вернуться в столицу и вновь принять бразды правления
[612]. Даже в Кокандском ханстве, которое не успело надолго попасть в зависимость от России (став вассалом России в 1868 г., оно было упразднено уже в 1876 г. и преобразовано в Ферганскую область), в 1875 г. претендент на ханский трон Султан-Мурад-бек, брат хана Худояра, в соответствии с фетвой казиев был обвинен в том, что является «человеком русских», был захвачен «воинами ислама» и вскоре умерщвлен по обвинению в том, что «продался русским»
[613]. Пострадал и сам Худояр, вынужденно признавший протекторат Российской империи. В том же 1875 г. против него выступил его собственный сын Наср ад-Дин, который объявил отца «всецело продавшимся неверным и льстившимся тем, что он получил от них титул светлейшего хана», и провозгласил ханом себя самого (правда, вскоре, подобно отцу, и он был вынужден признать российский протекторат)
[614].
Таким образом, можно сделать вывод, что даже потомственные Чингизиды, избиравшиеся в ханы в соответствии с традицией на курултае, либо их преемники, также считавшиеся законными монархами, в случае признания зависимости от иностранного сюзерена теряли легитимность в глазах своих подданных. Это служило формальным поводом для их свержения и даже убийства, хотя в ряде случаев реальные причины для мятежных действий против монархов могли быть иными.
Кашгарские ходжи:
святители — светские монархи —
вассалы иностранных правителей
Активная исламизация Могулистана (также именуемого в источниках и исследованиях Кашгарией или Восточным Туркестаном) началась еще в середине XIV в., ее принято связывать с приходом к власти первого могулистанского хана Тоглук-Тимура, сомнительность происхождения которого мы уже отмечали выше. Имея спорные права на трон, этот хан был вынужден привлекать на свою сторону самые разные круги населения Могулистана, в том числе и духовенство, а сделать это можно было лишь демонстрируя собственное рвение в распространении ислама. Соответственно, и Тоглук-Тимур вошел в историю даже как не просто ревностный, а прямо-таки жестокий поборник ислама в Могулистане
[615]. Неудивительно, что позиции мусульманского духовенства в восточной части Чагатайского улуса существенно укрепились, что послужило причиной притока и других его представителей в этот регион.
В первой половине XVI в. весьма почитаемым в Бухаре шейхом являлся один из руководителей ордена Накшбандийя — Ахмад ал-Касани по прозвищу Махдум-и Азам, возводивший свое происхождение к шиитским имамам, потомкам халифа Али и, соответственно, к самому пророку Мухаммаду
[616]. Его сыновья Мухаммад-Амин (по прозвищу Ходжа-и Калан или Ишан-и Калан) и Мухаммад Исхак-Вали прибыли в Кашгарию и после ряда неудач добились высокого статуса при дворе местных ханов — потомков Тоглук-Тимура
[617]. Так, если могущественный Абд ал-Карим-хан еще изгонял ходжу Мухаммада Исхак-Вали из своих владений, то уже его брат и преемник Мухаммад-хан не только позволил ходже вернуться, но и объявил себя самого его мюридом
[618]. Потомство Мухаммад-Амин-ходжи получило в кашгарской историко-религиозной традиции название «белогорских ходжей», или просто «белогорцев» (актаглык), тогда как потомки Мухаммада Исхак-Вали стали именоваться, соответственно, «черногорскими ходжами», или «черногорцами» (каратаглык). Между ними началось соперничество за влияние, местное население, включая и членов ханского семейства, разделилось на приверженцев обеих «партий», и вскоре приверженность к «белогорцам» или «черногорцам» стала служить поводом для междоусобиц в Кашгарии
[619].
Ок. 1670 г. на трон вступил хан Исмаил, считавшийся приверженцем черногорских ходжей, поэтому он начал репрессии против их соперников и вскоре изгнал из страны белогорского ходжу Хидаяталлаха, более известного под именем Аппак-ходжи. Изгнанник не смирился со своим положением и начал борьбу за возвращение в Кашгарию, что возымело довольно неожиданные последствия. В поисках могущественного покровителя Аппак-ходжа обратился не к мусульманским государям и даже не к другим авторитетным представителям мусульманского духовенства (вероятно, убоявшись, что они, видя в нем конкурента, могли отказаться помогать ему), а… к Далай-ламе V — главе буддийской церкви! И, что еще более удивительно, последний не только благожелательно отнесся к нему, но и отправил к своему «паладину» — джунгарскому Галдану Бошугту-хану, дав сопроводительное письмо, в котором писал: «Хан! Аппак — великая личность, которую Исмаил изгнал из Кашгара. Вам надлежит послать войска, чтобы восстановить его положение!»
[620]. В результате ок. 1678 г. войска буддийского правителя Галдана вторглись в Кашгарию, хан Исмаил был свергнут и увезен пленником в Джунгарию, а на трон возведен сам Аппак-ходжа, не имевший никакого отношения к династии Чингизидов
[621], однако пользовавшийся большим авторитетом в силу своего происхождения и положения в ордене Накшбандийя
[622].
