Однако Арик-Буга, в отличие от Хубилая, предпринял попытку откровенной фальсификации в целях повышения своей легитимности. Во все монгольские улусы от его имени были разосланы послания следующего содержания: «Хулагу-хан, Берке и царевичи согласились и объявили меня кааном, не обращайте внимания на слова Кубилая, Тогачара, Йисункэ, Еке-Кадана и Нарин-Кадана и не слушайте их приказов»
[63]. Ни о какой поддержке Арик-Буге со стороны Хулагу — правителя (впоследствии — ильхана) Ирана и Берке — правителя Улуса Джучи (Золотой Орды) речи фактически не шло. Эти два самых влиятельных улусных правителя Монгольской империи даже не соизволили прибыть ни на один из курултаев. Каждый из них номинально поддержал одного из претендентов: Берке — Арик-Бугу, а Хулагу — Хубилая, однако эта позиция отражала не столько реальное признание каждым из них соответствующего претендента на трон, сколько их собственное противостояние (как известно, именно при Берке и Хулагу началась почти столетняя война Золотой Орды и Ирана за Азербайджан)
[64]. Отношения же с кандидатами на трон монгольских ханов у улусных правителей складывались весьма противоречиво.
Так, Берке выразил поддержку Арик-Буге и даже инициировал в Булгаре чеканку монеты с его именем
[65], однако вовсе не стремился явно его поддерживать.
[66] Более того, сам Арик-Буга весьма настороженно относился к своему «союзнику», на что указывает, в частности, следующее сообщение: Ариг-Бука… сказал: "Самое лучшее — это чтобы Алгу, сын Байдара, сына Чагатая… прислал бы нам помощь оружием и провиантом и охранял бы границу Джейхуна, чтобы войско Хулагу и войско Берке не могли прийти с той стороны на помощь Кубилаю"»
[67]. Как видим, претендент на престол не делал различий между Берке, который вроде бы был на его стороне, и Хулагу, явным союзником Хубилая!
В свою очередь, Хулагу, открыто принявший сторону Хубилая (и то лишь из опасения, что Арик-Буга, заменивший правителя Чагатайского улуса, поступит точно так Же и относительно него, тогда как Хубилай подобных намерений не выражал), после поражения и пленения Арик-Буги активно выступил против его смертной казни — вместе с Берке и Алгуем, кажется, единственный раз придя к согласию с этими своими соперниками
[68]. В результате, как и в случае с заговором сыновей Гуюка, жизни лишились лишь эмиры Арик-Буги, тогда как царевичи — инициаторы восстания (Арик-Буга, Асутай и др.) сохранили и жизни, и владения. Как мы увидим далее, потомки Арик-Буги сохранили влияние в Монголии и впоследствии создали немало проблем потомкам Хубилая в этом регионе.
Весьма показателен эпизод о встрече Хубилая и Арик-Бу-ги после пленения последнего, описанный Рашид ад-Дином: «Он [Хубилай — Р.П.] спросил: "Дорогой братец, кто был прав в этом споре и распре — мы или вы?" Тот ответил: "Тогда — мы, а теперь — вы"»
[69]. На наш взгляд, этот диалог в полной мере отражает специфику ситуации, сложившейся в Монгольской империи в 1260–1264 гг.: при равных правах на престол Хубилай, сумевший победить своего брата-соперника силой оружия, был признан не столько как имеющий больше законных прав, сколько как победитель.
Тем не менее долго и спокойно наслаждаться ему своей властью не пришлось: вскоре после победы над Арик-Бугой против него поднялся еще один претендент на трон — Хайду, внук Угедэя.
Хайду — законный хан или узурпатор?
Подобно Арик-Буге, Хайду представлен в монгольской имперской историографии как мятежник и узурпатор, а его действия — как бунт против законной власти
[70]. И, надо сказать, в отношении этого претендента на трон такая характеристика имеет больше оснований, нежели в отношении Арик-Буги. Дело в том, что, как мы помним, ок. 1250–1251 гг. Бату, правитель Золотой Орды и глава рода Борджигин, сформулировал обвинение против «детей Угедей-каана», вынеся вердикт о том, что «каанство им не подобает»
[71]. Это решение было подтверждено на курултае, на котором Мунке был возведен в ханы.
Однако с формально-юридической точки зрения оно не было законным, поскольку нарушало главный династический принцип Чингизидов — право на трон любого прямого потомка Чингис-хана по прямой мужской линии. Кроме того, далеко не все потомки Угедэя были виновны в тех преступлениях, в которых Бату и его соратники обвинили это семейство (как тот же Хайду, родившийся между 1233 и 1236 гг.). Кстати говоря, сам хан Мунке, пришедший к власти именно в силу этого решения, по-видимому, сам осознавал его незаконность: в его правление Хайду получил титул тайцзы
[72], попав, таким образом, в число наиболее высокопоставленных Чингизидов, имевших некоторые преимущества при избрании нового хана
[73]. Однако вскоре Хайду был лишен своего титула по подозрению в заговоре против Мунке, а после его смерти поддержал Арик-Бугу в борьбе с Хубилаем, но, в отличие от своего патрона, не сдался Хубилаю после поражения, а продолжил борьбу.
Сразу же после поражения Арик-Буги и сдачи его в плен Хайду начал боевые действия против Хубилая, который в результате своей победы стал единственным легитимным монархом Монгольской империи, в качестве какового и был признан остальными улусными правителями. Однако Хайду не побоялся выступить против него, подвергаясь риску прослыть мятежником и узурпатором. В 1269 г. по его инициативе в долине р. Талас прошел курултай с участием представителей улусов Джучи, Чагатая и Угедэя, на котором эти улусы были объявлены независимыми от монгольского хана
[74]. В результате Хубилай из верховного правителя и сюзерена всех улусов Монгольской империи превратился всего лишь в одного из улусных правителей, контролировавшего, правда, значительную часть Монголии и Северный Китай.
