А после заснули, оба и сразу, как выключил их кто.
– Устала. Надоело все, – жаловалась Ася Ярославцеву по телефону.
– Ты там держись, – жалел он ее и предлагал радикальное решение: – А может, на фиг этот ваш съезд и промышленников этих туда же, а? Отработает Юля интервью, ты же говорила, что у нее неплохо получается. А ты домой.
– Получается у нее очень даже хорошо, – ворчала Аська от накопившейся усталости и недовольства. – Только вот на выезде в стойбища интервью у инвесторов и бизнесменов должна брать я, так в плане стоит, а то они, нежные, осерчают – непременно хотят с Волховской беседовать.
– И на хрена вам эти стойбища? – в который раз недоумевал Ярославцев. – Что там показывать? Бывал я там. Тундра и тундра, олени бегают стадами, снега до хрена, пара юрт, и все. Белое безмолвие.
– А мы на их фоне богатых умничающих дядек снимать будем, – вторила ему ворчанием Ася и тут же принималась уговаривать себя и его: – Ну ладно, слетаем завтра туда-обратно, а послезавтра я уже в Москве буду.
– Тогда крепись, – пытался придать ей бодрости Василий.
– Как гвоздь закрученный, – продолжила она устало.
– Необязательно настолько, – усмехнулся он.
Они еще поболтали – никак не могли расстаться, хотя у Аси там уже была ночь, а в Москве только поздний вечер. Василий подбадривал ее как мог, рассказал новую хохму, которую ему в свою очередь сообщил Савка. Она посмеялась, поканючила немного еще и попрощалась, чтобы идти спать, потому что завтра рано утром у них предстоял вылет в стойбища на съемку.
После того вечера, когда Жанна призналась в своем обмане, два с половиной дня до отъезда Аси в командировку пролетели настолько стремительно, переполненные волнующими событиями и делами, что они не успели и дух перевести.
В Снегири поехали на следующий день – Василий с Асей первыми, а за ними, часа через три, родители с Савелием.
Невозможно передать словами, как встретили Асю домочадцы Ярославцева. Вера Павловна махала руками от переполнявших ее чувств, складывала ладошки, ахала, охала, а потом и вовсе расплакалась от счастья, и Ася успокаивала ее, обнимая и что-то тихо нашептывая на ушко.
Петр Романович от жены не отставал, пустил слезу, хоть и старался держаться с достоинством, а Миша – тот улыбался блаженно и повторял одно и то же:
– Вот и радость наша случилась! Вот и радость!
Пока всех угомонили, пока ответили на многочисленные вопросы, пока стол накрыли в комнате у камина, тут и остальные Ярославцевы пожаловали.
Как ни смешно и ни странно, но Ася на самом деле ужасно нервничала в ожидании этой встречи и почему-то тушевалась и побаивалась: а вдруг не заладится у нее с родителями Василия или с сыном? Ярославцев успокаивал ее как мог, несколько топорно, потому что понятия не имел, как в такой ситуации успокаивать женщину, еще и потому что откровенно недоумевал, чего она накрутила себе каких-то сложностей в голове.
Но все напряжение предчувствия знакомства, Асины страхи и общая атмосфера некого неудобства, скованности мгновенно исчезли, как только Валентина Николаевна переступила порог усадьбы, шагнула вперед, обняла Асю и расплакалась.
– Девочка, спасибо тебе, до земли поклон, материнская моя бесконечная благодарность, что спасла сына, выходила, вытащила с того света! По гроб жизни благодарна тебе буду за Васеньку. Ведь умирал, доктора сказали. – Валентина Николаевна отклонилась, не размыкая объятий, посмотрела в лицо девушки. – Если бы не ты… Никто бы не остановился! Никто: пурга, буран, а ты не проехала мимо, не оставила, не бросила. Великий ты человек, девочка. Великий.
– Да что вы! – заскромничала Ася, теряясь от таких похвал, и усмехнулась: – Спасла же для себя, получается.
Тут уж слезы ручьями полились, хоть беги!
Вера Павловна уже не просто шмыгала носом, а рыдала, уткнувшись в носовой платочек, сотрясаясь всем телом, Валентина Николаевна плакала на плече у Аси, та тоже не удержалась и прослезилась, Петр Романович уткнулся в плечо жены и разводил там мокроту, Миша так и вовсе ушел из дома к себе во флигель, Степан Юрьевич утирал скупую слезу, а Василий смотрел совершенно обескураженно на это безобразие, переводя недоуменный взгляд то на одного, то на другого…
– Нет, ну вы даете, – поддержал отца в его недоумении Савва. – Что за массовый плач Ярославны? Хороним, что ли, кого-то? Все живы, все здоровы, даже жениться собрались, вот знакомиться приехали! Ба! – воззвал он к бабушке, – ты там поосторожней, а то не понравится невесте-то, что ты слезами ее обливаешь, и передумает за отца выходить.
– Да ну на тебя! – махнула на него, рассмеявшись, Валентина Николаевна. – Это же пока тайной считается! Мы же вроде просто знакомиться собрались.
– А я про что, – хохотнул внук. – Вроде знакомиться, а ты тут рыдания массовые спровоцировала.
– Ой, а действительно, что мы! – спохватилась тут Вера Павловна. – Гусь же в духовке поспел! Ой, сгорит!
И под общий громкий хохот ломанулась в кухню – спасать гуся.
И все. Хохотали за столом, шутили, даже плакали, только теперь от смеха, и ощущение у всех было такое, что они знакомы уже давно, только не виделись долго, а теперь вот счастливо встретились.
Уж как там дальше будет, посмотрим, а в эти выходные им всем было хорошо и весело. Морозец стоял небольшой, зато снега за зиму насыпало много, и они почти весь день провели на улице, даже самовар затеяли в летней беседке.
И разговаривали, разговаривали, разговаривали…
В общем, друг друга приняли и друг другу приглянулись, и Савелию Ася очень понравилась, о чем он в простоте и сообщил всем, прощаясь, когда на следующий день они разъезжались каждый по своим делам.
Теперь Ярославцев смотрел телевизор – все прямые эфиры Аси с начала этого самого съезда промышленников. Да не один, а целой компанией. Вера Павловна накрывала круглый стол в кухне к чаю, рассаживались вчетвером, а то и впятером с приходящей уборщицей и смотрели Асины репортажи, после которых начинали просмотр ее прошлых работ, в том числе и той, что снял Игорь на Байкале, когда они с Василием спасали девочку.
И отчего-то Ярославцеву было так классно на душе и так приятно смотреть ее репортажи и документальные фильмы – вот так, в кругу домашних, за накрытым к чаю столом, а потом слушать обсуждения Веры Павловны с мужем и домработницей всего того, что сказала Ася и как она это сказала, и знать, что она теперь здесь, с ним, что они вместе, что она составила его счастье и уже совсем скоро, всего через пару дней будет сидеть рядом за этим столом и смотреть репортажи своих коллег и обсуждать с домочадцами их работу.
Хорошо.
Под утро ему приснился совершенно дурной, тревожный сон. Мельтешили и перемещались какие-то тени перед глазами, и постоянно звучал непонятный, монотонный и однообразный гул.
Внезапно что-то изменилось в ритме и звучании этого монотонного гула, и он чувствовал во сне, точно знал, что это очень нехорошо.
