Первая национал-болыпевистская волна была зафиксирована приблизительно в 1919-1920 годах. Она поднимается под впечатлением от подписания Версальского мирного договора, что произошло 28 июня 1919 года. Этот договор фактически означал порабощение Германии. Затем вспыхивает русско-польская война 1920 года, которую ведет враждебно ориентированная в отношении Версальской системы Советская Россия. Тем временем в компартии Германии возникает гамбургская фракция, которую возглавляют Генрих Лауфенберг и Фриц Вольфхайм. Они призывали к началу народно-национальной войны против Запада, а также установили связь с некоторыми из консервативных революционеров, Альбрехтом Эрихом Гюнтером и графом Эрнстом фон Ревентловым. Аналогичные процессы происходили и в «правом» лагере. Например, советник юстиции Крюпфганц публикует статью «Коммунизм — национальная необходимость». Когда кавалерия Буденного наступала на Варшаву, во многих проснулась надежда, что немцы вместе с русским смогут исправить ситуацию и «переиграть» некогда проигранную войну. Однако части Красной Армии в августе 1920 года оказались разбиты на подступах к Варшаве, а Москва «предает анафеме» Лауфенберга и Вольфхайма. Созданная ими в 1920 году альтернативная «Коммунистическая рабочая партия Германии» достаточно быстро скатывается до уровня малозначительной политической секты. Россия покидает поле внешней политики и в основном занимается своими внутренними проблемами. Немецкий национал-большевизм первой волны становится уделом крошечных политических сект, не обладающих достаточным воздействием на массы, чтобы хоть как-то влиять на политическое положение в стране.
Вторая волна поднялась в 1923 году, когда после оккупации Рура и скачка инфляции Германия ощутила себя в национальном и социальном бедствии. И вновь голову подняли национал-болыпевистские силы. На этот раз импульс исходит уже из недр компартии Германии. Функционер Коминтерна Карл Радек произносит свою знаменитую речь «Шлягетер — путник в никуда», которая была посвящена расстрелянному в Руре националисту, возглавлявшему саботажную команду. Одновременно с этим приходит ответ с «правого фланга» от Мёллера ван дер Брука. Его призыв был услышал — раздаются открытые призывы к формированию союзного блока. В те дни газета «Красное знамя» писала: «Нация гибнет. Наследие немецкого пролетариата, создававшегося тяжким трудом многих поколений немецких рабочих, может быть растоптано сапогом французской солдатни с позволения трусливой и жадной до барышей немецкой буржуазии. Только рабочий класс может спасти нацию». Хотя на практике дело так и не пошло дальше воззваний. Впрочем, коммунист Хайнц Нойманн сообщал о рабочих-коммунистах, которые осуществляли активный саботаж, направленный в Руре против французских оккупационных властей, что делалось под командованием прусских офицеров-фронтовиков. Но подобные случаи были всё-таки единичными. Официальная характеристика попытки путча в Кюстрине как «национально-коммунистического» весьма симптоматична, но ничто не указывает на то, что коммунисты принимали в этом выступлении хотя бы какое-то минимальное участие
14. Эта вторая нацио-нал-болыневистская волна подобно первой обладала симптомами горячки. Она отступает, как только была обуздана инфляция и закончилась оккупация Рура.
Впрочем, третья национал-болыпевистская волна была явлением куда более серьезным. Она накрывает Германию в 1930 году. Мировой экономический кризис шел навстречу своему апогею, политика репараций мировых держав в отношении Германии нашла новое, зримое выражение в виде «плана Юнга». Грегор Штрассер, лидер «национал-болыневистского» крыла НСДАП, произносит фразу о «антикапиталистическом томлении», которая тут же становится крылатой и цитируется почти всеми немцами
15. В Компартии Германии руководство стремится извлечь пользу из этой набиравшей силу волны.
24 августа КПГ делает заявление о национальном и социальном освобождении немецкого народа, а весной 1931 года заявляет о «программе помощи крестьянам». В компартии Германии вокруг Хайнца Ноймана формируется «национально-коммунистическое» крыло. Его предводитель пусть даже только по тактическим причинам, но ищет возможность союза с аналогичными силами в правом лагере. Эти попытки известны как «курс Шерингера» — по имени лейтенанта Рихарда Шерингера, который был осужден вместе с двумя другими офицерами за национал-социалистическую деятельность в рядах рейхсвера. Ульмский процесс по делу рейхсвера проходил в сентябре-октябре 1930 года. Уже во время пребывания в тюремной крепости в марте 1931 года Шерингер переходит в ряды компартии. С другой стороны просоциалистически ориентированные представители правых союзов пытаются установить контакты с КПГ. Это аристократы вроде Людвига Ренна (псевдоним Арнольда Фита Голссенау) и графа Александр Штенбока-Формора, руководители движения Ландфольк Бруно фон Заломон и Бодо Узе, даже предводитель фрайкора капитан Беппо Рёмер, отличившийся в боевых действиях послевоенного периода в Верхней Силезии, в особенности в знаковом для националистов сражении при Аннаберге.
На этот раз это было сотрудничеством «правых» и «левых» на уровне практической политики. В августе 1931 года парламентская фракция КПГ поддерживает неудачную попытку отставки прусского правительства, которая изначально была инициирована руководством «Стального шлема». В рамках уличной политики КПГ и НСДАП объединили свои усилия во время берлинской транспортной забастовки, проходившей в ноябре 1932 года. Однако все эти мероприятия были сугубо «тактическими». Они носили временный и локально ограниченный характер, а потому были ориентированы на достижение конкретных целей. Однако национал-болыневистские настроения охватывали массы, причем в заметно большем объеме, нежели ранее. В отличие от первой (а также отчасти второй) в третьей волне национал-большевизма не было ставки на внешнеполитическое положение. Волна была вызвана не в последнюю очередь развитием внутриполитических событий в самой Германии. В связи с подъемом национал-социализма Советский Союз сам идет на поддержку национал-болыпевистских экспериментов.
Прорыв на политическом ландшафте НСДАП совершила во время выборов с рейхстаг, проходивших в сентябре 1930 года. Тогда она увеличила своё парламентское представительство с 12 до 107 мест, став второй по численности фракцией. Одновременно с этим НСДАП становится флагманской «правой» организацией, хотя традиционные правые относились к национал-социалистам с недоверием. Одновременно с этим внутри НСДАП делается ставка на русофобский курс. Защищая эти позиции «мюнхенская» группа (Гитлер и прибалт Розенберг) всё чаще и чаще отвергают пророссийские решения, предлагаемые «северогерманским» направлением (братья Штрассеры, Ревентлов, Штёрьх, Кох, первоначально даже Геббельс). Уже 30 июня 1930 года Грегор Штрассер был окончательно подчинен Мюнхену. После этого его брат, Отто Штрассер вместе со своими сторонниками выходит из партии, обосновав своё решение лозунгом: «Социалисты покидают НСДАП!»
