8-го числа из Парижа для него прибыли прямые указания покинуть страну. Временному правительству оставалось править лишь несколько часов, Его Христианскому Величеству предстояло вновь занять свое место. Роялистское правительство должно было быть крайне скупо на милости. Фрегаты могли увезти Наполеона куда тот пожелает, за исключением побережья Франции. Поэтому Наполеон позволил отвезти себя в Заале. В это самое время Париж праздновал приход Людовика XVIII. Встречный ветер и присутствие британских военных не давали фрегатам отплыть, и, таким образом, прошла еще одна неделя. Из Парижа поступили тревожные сведения о том, что роялисты планируют схватить его, и это вынудило его выбирать между попыткой уйти в море и капитуляцией англичанам. Он остановил свой выбор на последнем.
Утром 15-го числа его компаньоны, предварительно договорившись с капитаном обо всех необходимых формальностях, в шлюпке доставили Наполеона на «Bellerophon», где его встретили со всеми подобающими почестями, как правящего монарха. В то же самое время по его просьбе Гурго было предоставлено легкое морское судно, в котором он должен был немедленно отплыть в Англию и доставить принцу-регенту письмо. В письме говорилось:
«Ваше Высочество,
перед лицом тех, кто делит мою страну, и враждебностью великих европейских держав я закончил мою политическую карьеру. Я иду, подобно Фемистоклу, присесть у британского очага. Я вступаю под защиту закона, обращаясь с просьбой к Вашему Высочеству как самому могучему, самому постоянному и самому щедрому из моих противников.
Наполеон».
Просьба была отвергнута, и не только по желанию Англии, но и с согласия всех держав. Государственные мужи Коалиции решили, что будет небезопасно оставить его на свободе в Европе. Когда позже ему стало известно об этом решении, Наполеон повел себя так, словно дело касалось лишь его и Англии, и отчаянно попытался заклеймить Англию вечным позором. Он написал следующий протест:
«Я данным официально протестую перед лицом неба и всего человечества против нарушения моих священнейших прав. Я не узник, я — гость Англии Если этот акт будет совершен, Англия отныне напрасно будет твердить всем о своей чести, о своих законах, о своей свободе. Британская честь будет подмочена гостеприимством «Bellerophon». Я обращаюсь к истории. Она расскажет, как противник, двадцать лет воевавший против британцев, во дни несчастий пришел по доброй воле искать убежища под сенью ее закона. Какие еще доказательства почтения и доверия он мог представить? Но чем ответила Англия на подобное великодушие? Она сделала вид, что протягивает своему противнику гостеприимную руку, а когда он честно последовал ей, она принесла его в жертву!»
Этим непоследовательным, хотя и возвышенным, протестам суждено было оставить широко распространившееся и длительное впечатление, что Англия, не желая принять его как свободного гражданина, поступила с ним недостойно. Впечатление это разделялось не только некоторыми из англичан. В этом отношении, пожалуй, достойно сожаления, что Мейтленд, капитан «Bellerophon», не дал Наполеону ясно понять, что если он вступает на борт его корабля, то только в качестве военнопленного. Наполеон все равно бы пришел, потому что знал, что будет в гораздо большей безопасности среди англичан, чем среди французских роялистов, которые жаждали его казнить. По-видимому, капитан Мейтленд оказал ему чрезмерные почести. Спуская трап для принятия Наполеона и помогая ему подняться на борт, он обращался с ним так, словно тот все еще был на вершине власти, ему представили офицеров, и вскоре после этого прибыл с корабля «Великолепный» адмирал Хотэм и повел себя столь же предупредительно, отвезя Наполеона на свой корабль, чтобы вместе с ним отобедать. Таким образом, Наполеон получил некоторые основания называть себя гостем Англии, и Англии и Европе в целом был нанесен немалый ущерб, поскольку наполеоновская легенда, которая в свой черед привела к власти Наполеона III, а также к освящению милитаристских наклонностей, можно сказать, проросла из этого недовольства. На это недовольство либералы были рады откликнуться эхом вслед за Наполеоном, чтобы навредить тори. Англичане сами положили начало великой легенде.
По-видимому, несколько дней в море пошли Наполеону на пользу, поскольку все, кто вспоминал о встречах с ним в то время, говорили о его энергичности и хорошем настроении. Он проводил много времени на палубе, болтая с матросами и задавая множество вопросов; он еще раз был тем ловким человеком, который предпринял смелый побег с Эльбы. Все были им очарованы. Впервые видя Англию, он восхищался красотой побережья вблизи Девона, говоря, что это напоминает ему некоторые уголки Италии. Вместе со своими компаньонами он обедал на императорском золоте, которое привезли и поддерживали в порядке, подобающем статусу августейшего гостя. Гурго вновь присоединился к нему, однако с новостью о том, что принц-регент отказался принять посланное к нему письмо. Это было воспринято как недобрый знак.
Погода была по-прежнему прекрасной, небо соперничало с морем в глубоких голубых тонах, гавань была полна маленьких суденышек, и разноцветные паруса мелькали, отражаясь в воде. Всю Англию объединяло одно чувство — потрясение. Двадцать лет Наполеон был почти легендарным пугалом, о котором нельзя было даже помыслить, что его можно схватить и выставить на обозрение. Даже наличие на борту Королевского флота самого дьявола вряд ли вызвало бы большее удивление, и, поскольку стояли прекрасные летние дни, все дороги на запад звенели от лошадиных подков, так как все, кто имел к тому досуг и средства, спешили увидеть его своими глазами.
В Торбее его действительно можно было увидеть. Каждый день он прогуливался по палубе и раскланивался с бесчисленными англичанами, которые приподнимали перед ним шляпы, проплывая мимо на яхтах и гребных лодках. Не одна молодая девушка, которую няня в детстве пугала тем, что Бони заберет ее, если она будет плохо себя вести, была очень удивлена, увидев, что он обычный человек, совсем как другие, и даже выглядит спокойным и приветливым. Во всем его облике, в его силуэте было что-то, что трогало людей и даже заставляло их чувствовать потребность чем-то ему угодить. Джентльмены Девона посылали ему корзины с фруктами из своих садов, и он получал множество знаков уважения.
Дни шли, зрителей прибывало все больше и больше, маленькие лодки сталкивались вблизи «Bellerophon», приблизиться к которому стало трудно. Изо всех сил пытаясь хотя бы мельком увидеть знаменитого пленника, многие люди падали в воду, и даже несколько человек утонули. Наконец была осознана необходимость запретить публике приближаться к кораблю.
Наполеон надеялся высадиться на берег. Но затем узнал, что ему не будет дарована жизнь гражданина Англии, к которой он так стремился. Победителями было решено, что его отправят в ссылку под тщательным наблюдением, дабы он снова не смог бежать. Англии, как обладательнице отдаленных островов и флота, необходимого для охраны, выпала честь стать его тюремщиком. Местом заключения был избран остров Святой Елены.
Он протестовал, но ничего более не мог поделать и был вынужден смириться. Его под охраной доставили в Плимут, где перевели на корабль «Нортумберленд». Окруженный преданными друзьями, решившими сопровождать его, он поднял парус для вполне сносного изгнанничества, которое ему суждено было провести, сочиняя свою собственную историю. 7 августа огромные паруса «Нортумберленда» растаяли в тумане, и Наполеон покинул берега Англии, унесенный далеко от Европы, чьи старые, беззаботные традиции жестко определенных приемов военного искусства были разрушены его гигантоманией, продуктом коей явилась его власть и коей его честолюбие помогло утвердиться.
