– Вот уже и не важно, где чья курица, – сокрушенно сказала Нэнси, пока Белладонна усаживала коричневых птиц в клетки.
И Белладонна, всегда различавшая кур близнецов Шаутер, согласилась. Теперь уже не важно. Да и раньше это не имело значения.
Никто не оправился от потрясения и на следующий день, когда должно было состояться выступление Норы. Мистер Чаттерджи свернулся в комочек на дне бутылки, ровно младенец, не желающий покидать утробу матери. Арриман даже не заметил, что маленький Кракен наделал лужу в его лучшие туфли с эластичными вставками. А в лагере ведьмы, подавленные случившейся трагедией, прекратили распри.
Но самое невероятное произошло с Нэнси.
В одну ночь она превратилась из говорливой, хамоватой, с вечно дымящейся сигаретой в зубах ведьмы в понурую, изможденную старуху. Нэнси весь день лежала на постели прямо в куртке и брюках, отказывалась умываться, есть и приводить себя в порядок и все твердила: теперь, мол, не важно, где чья курица.
– Она рехнулась, не сойти мне с этого места, – утверждала матушка Бладворт. – Навидалась я таких. Нэнси спятила.
Теренс ничего не понимал.
– Она всей душой ненавидела Нору. Почему же ей так плохо? – спросил он Белладонну.
Та наморщила лоб, подбирая слова:
– Думаю, ненависть к Норе была частью души Нэнси. То есть ненавидеть Нору и значило быть Нэнси. А без сестры она никто. Пустая оболочка.
Но как бы они ни беспокоились за Нэнси, им еще предстояло выиграть турнир. А потому Теренс с Белладонной отправились в лес, со всех сторон обступивший лагерь, и начали тренироваться. С помощью Ровера Белладонна превращала золотистые листы папоротника в пальцы прокаженного и вызывала маленьких огнедышащих дракончи-ков из куста ежевики. Они сделали открытие: сила Ровера так велика, что действует даже из закрытого спичечного коробка. Это было очень кстати, ведь стоило открыть коробок, как Ровер тотчас пытался выползти наружу.
– Странно. Кажется, чьи-то шаги, вон за теми вязами. – Белладонна прислушалась. Они присели отдохнуть на травянистой опушке, и Ровер доверчиво ползал по их ладоням.
Теренс и Белладонна долго вглядывались в гущу леса, но так никого и не заметили. Однако обоих не покидало жутковатое чувство, что кто-то за ними наблюдает и этот кто-то пострашнее горбатой Этель или скользкой Мейбл Рэк.
– Лучше я его спрячу, – сказал Теренс, укладывая Ровера в коробок. Свой невероятный секрет они собирались до конца держать в тайне от ведьм.
Неудивительно, что они так и не разглядели хитрую чародейку, которая уже скачками неслась прочь. Она приняла облик, который часто принимают ведьмы: быстроногого, неуловимого зайца. Только ни у одного настоящего зайца не может быть такого зловещего, коварного и ужасно жестокого взгляда.
Глава одиннадцатая
На следующий день пришел черед матушки Бладворт. Накануне она весь вечер провела в отчаянной попытке вернуть молодость и металась между палаткой и туалетом с кучей маленьких склянок: был тут и измельченный желчный пузырь убийцы, и толченый корень мандрагоры, собранный на ущербе луны, и прочие ядовитые смеси. Всем этим она натиралась, хриплым голосом приговаривая какие-то дикие стихи.
Только все напрасно. Когда мистер Лидбеттер вызвал ведьму номер пять, в центр итальянского дворика выползла, прихрамывая, старая матушка Бладворт: усики, волдыри, туча мух – все было при ней.
Конечно, Арриман тотчас узнал ее. Но, к удивлению секретаря и людоеда, на сей раз он не пытался улизнуть. Причина была проста. Колдун решил: если победительницей станет старая усатая ведьма, он, Арриман Ужасный, покончит с собой. Уйдет из жизни красиво – может, бросится со скалы прямо в Котел Дьявола, или застрелится из серебряного дуэльного пистолета, или пронзит себе грудь саблей Лестера, – но уйдет непременно.
И потому он терпеливо ждал, когда ведьма номер пять доплетется до стола, чтобы вручить ему список, и сохранял спокойствие до тех самых пор, пока не начал его читать.
Это матушке Бладворт требовались семь принцесс. Она решила проделать несколько старомодный, но очень известный трюк: превратить семь прелестных дев королевской крови в семь черных лебедей, обреченных вечно летать в небе над морем.
Вряд ли найдется магическое таинство романтичнее и печальней. Еще мгновение назад жизнь раскрывала объятия ясноглазым, веселым девушкам (и у каждой – по принцу про запас). Но пробил час, и золотые косы неотвратимо превращаются в черные перья, розовые бутоны ртов становятся клювами, а маленькие ножки в серебряных башмачках – перепончатыми лапами… И вот уже большие, печальные черные лебеди поднимаются к закатному солнцу и исчезают навеки.
В качестве декорации матушка Бладворт выбрала итальянский дворик у озера. У Арримана до него руки еще не дошли, и уголок оставался дивным: амфоры, статуи, фонтан, широкие дорожки, посыпанные гравием, спускаются к сверкающей воде.
Арриман дочитал список до конца.
– Семь принцесс! – прогремел он. – Семь! Да ты спятила!
Но матушку Бладворт не так-то просто было смутить.
– Ну да, семь. Как положено. Королевской крови.
– Не могу же я заставить принцесс лететь вверх тормашками по воздуху, как простых смертных, – увещевал Арриман. – Все должно быть соблюдено. Специальный транспорт и прочие церемонии. Да и в телефонном справочнике они не значатся.
Но матушка Бладворт, будучи весьма упрямой старой ведьмой, не допускала никаких возражений. Она во что бы то ни стало намеревалась добиться своего.
Арриман тяжело вздохнул.
– Лидбеттер, прикажи всем разойтись. Пусть соберутся через час. Мне придется спуститься в лабораторию. И пришли туда своего племянника. Мальчуган – отличный помощник, а мне не помешает дополнительная пара рук.
Мистер Лидбеттер повел ведьм обратно в лагерь, а Теренс, сияя от гордости, помчался вслед за Арриманом и Лестером в лабораторию, где в тиглях шипели расплавленные металлы, а в колбах, бурлили черные зелья.
– На самом деле что-то вроде телефонного справочника для принцесс существует, – пояснил колдун. – Это «Готский альманах». Сбегай за ним в библиотеку. Как войдешь, вторая полка справа, большая книга в золотом переплете.
Теренс обернулся в мгновение ока. Его глаза горели от восхищения.
– Ну что, – сказал Арриман, – посмотрим. Был, помнится мне, испанский род, ведущий начало от Карла Великого. Да… отлично, похоже, есть наследница. В Германии наверняка тоже повезет. Подошел бы род Гогенштифтерблацев, в их жилах течет королевская кровь.
– Как насчет английской принцессы? – поинтересовался Лестер.
Но Арриман лишь покачал головой:
– Безрассудство, – и продолжил листать страницы. – Не очень-то богатый выбор. Ладно, за работу.
Битый час маг колдовал. Он бормотал заклинания, размахивал палочкой, ходил взад-вперед от бутылочек с зельями к кипам толстых пергаментов и обратно. В какой-то момент он поднял голову:
