— Идет. Только, чур, ко мне не прикасаться…
— Да помню я, Бел, — едва заметно улыбнулся эльф. — Иди отдыхай, не то завтра нам придется нести тебя на себе, а такой подвиг даже мне не осилить.
Белка фыркнула, но вредничать не стала: отползла в сторонку, свернулась калачиком и затихла, зная, что Тилю в этом деле можно довериться. Все-таки он не полный дурак, чтобы рисковать ее касаться. Да и остальным не позволит: зачем ему нужны поутру свежие трупы?
— Тиль? — неожиданно позвала Гончая, приподнявшись на локте.
— Что?
— Я хочу спросить насчет изменения…
Владыка Л’аэртэ мгновенно потемнел лицом.
— Тиль? Ты слышишь?
— Пока я жив, никаких новых изменений не будет. Никогда, Бел.
— Я знаю, — невесело улыбнулась она. — Мне просто хотелось узнать, давно ли совет снова начал сходить с ума от этих идей?
— Больше полувека назад, Бел.
Она вздрогнула, неверяще уставившись на владыку, который так и не нарушил данного ей слова. Много раз выслушивал от старейшин аргументы о вымирании расы, о былом величии, о том, что есть быстрый способ все исправить, особенно когда один образец уже пять веков бродит по Лиаре… Как хорошо она знала эти весомые и правильные слова! Не раз слышала, задыхаясь в духоте тесного подвала! Не раз просыпалась с криком и потом долго не могла уснуть, с ненавистью вспоминая лицо темного эльфа, рискнувшего сделать ее иной.
Тирриниэль хорошо знал, через что ей пришлось пройти, и в том числе поэтому все еще запрещал повторение эксперимента. Постоянно выдерживал бесконечные нападки совета. Стискивал зубы и отворачивался, когда ему пытались объяснить выгоду, которую принесли бы лесу новые измененные. Старейшины даже готовы были найти добровольцев! Десятки смертных, желающих ради таких возможностей, как у Белки, лечь под эльфийский нож. Они обещали золотые горы. Сулили возрождение народа. Рассуждали о том, что мужчины перворожденных больше никогда не вспомнят о роке под названием второе совершеннолетие… да много чего обещали. Даже предлагали создать одну такую женщину для него.
Тирриниэль сжал челюсти, которые буквально свело от ярости. Это была сладкая ловушка. Поразительно красивая ложь, которой так искусно маскировали уродливую суть! Ему предлагали власть над жизнью! Снова сулили возможность подняться над смертью! Обмануть Ледяную богиню и вершить чужие судьбы одним росчерком клинка… Как это было знакомо! Но какой же страшной в прошлый раз была плата!
Он отказался терять то, к чему так долго шел. Отказался, отлично помня о способностях хранителей. Не сомневался, разумеется, что среди смертных найдутся и добровольцы, но совершенно не горел желанием принимать этих глупцов в свой народ. Более того: был абсолютно уверен, что даже при отсутствии таковых совет найдет способ сделать так, что «добровольцы» все равно отыщутся, — заставит, уговорит, обманет… С магией эльфов это так просто! А заполучить на алтаре еще одну растерзанную девчонку он был не готов. Даже ради себя и возможности снова познать счастье отцовства.
Он отказался. И это стало последней каплей в переполненной чаше тех неразрешимых разногласий, которые поставили его и совет старейшин на грань настоящей войны. Изменение могло стать причиной такого кошмара, какого не было со времен владыки Изиара, ведь возможность отсрочить второе совершеннолетие была настолько заманчивым кушем, что вскружила головы далеко не самым глупым на Лиаре эльфам. Но Тиль все равно бы этого не сделал. Просто потому, что еще не забыл, как из-за прежней ошибки чуть не погубил собственный род. После такого он просто не смог бы смотреть в глаза младшему сыну и его удивительной паре — единственной, кто сумел преодолеть все ужасы истинного изменения.
— Спасибо, Тиль, — вдруг тихо сказала Белка, без труда поняв, что значил этот отказ для немолодого владыки.
— Да спи уже, — хмыкнул Тирриниэль, слегка опустив сведенные плечи. — Эти проблемы тебя больше не касаются.
— Неправда. Они касаются всего рода.
— Я не это хотел сказать. Просто… Помнишь, ты когда-то говорил про выбор? Что у каждого есть на него право? Как и право на ответственность, которую ты берешь на себя? Так вот, однажды я уже сделал неправильный выбор и был за него наказан. Тогда это была грань, Бел. Та самая, откуда не бывает возврата. Но мне повезло: нашлись те, кто сумел меня понять и простить. Кто принял тот выбор и помог мне его пережить. Поэтому я больше не хочу ошибаться. И я не дам им согласия на второе изменение. Никогда.
Она тепло улыбнулась:
— Я тоже им этого не позволю. Мы пройдем через лес, обещаю. А потом вернем Таррэна и заглянем к тебе на пару денечков в гости. Всей стаей. Так, чтобы ни у кого больше не возникало вопросов насчет изменения, моей семьи и рода, который они вздумали уничтожить.
Темный эльф слабо улыбнулся:
— Только не сноси там все до основания, ладно? Линнувиэль огорчится, если твоя стая с размаху разрушит священную рощу. А если с тобой придут и другие… Боюсь, от чертогов не останется ни одного корешка.
— Зато количество темных эльфов в одном отдельно взятом лесу здорово сократится. Как раз на тех, кто рискнет пойти против воли моего рода.
Тирриниэль глубоко вздохнул:
— Ох, Бел… как же ты иногда похожа на Траш!
— Знаю. Терпи.
— Терплю, — покладисто кивнул владыка. — Что мне еще остается?
Белка тихонько хихикнула.
— Вот поэтому я и отказался от изменения, — пробурчал себе под нос владыка Л’аэртэ. — Выдержать под боком вторую такую занозу просто выше моих сил!
Белка снова хихикнула, но больше испытывать его терпение не стала — отвернувшись к зеленой стене, провалилась в крепкий спокойный сон. И этому ничуть не помешало соседство царственного остроухого, а также близость Проклятого леса и внимательный взгляд со стороны, в котором светилось крайне необычное выражение.
Стрегон мысленно сделал очередную зарубку в памяти и порадовался тому, что, на свое счастье, весьма неплохо знает эльфийский.
ГЛАВА 4
Весь следующий день Белка вела их по выбранному маршруту, не останавливаясь ни на привал, ни для легкого перекуса, ни даже для того, чтобы проверить, какой растяпа наступил на волчьи экскременты, а теперь с остервенением вытирает о траву испачканный сапог.
Время от времени она кивала на какой-нибудь цветочек, советуя поберечь глаза. Порой осторожно огибала невинную с виду полянку, стараясь не потревожить вязкий и какой-то душный воздух. Однажды ненадолго исчезла, велев эльфам и братьям замереть на месте, потом в той стороне раздался раздраженный рев, быстро перешедший в истошный визг. Еще через пару минут Белка вернулась, на вопросительный взгляд Картиса задумчиво покачала головой (дескать, нет, зверь был местным и вовсе не походил на тварь, о которой беспокоился Брадорас). А потом убрала в ножны тщательно очищенный от крови нож.
