— Как же я ненавижу эти руны! Столько лет, столько проклятых лет…
Она на миг сжалась в крохотный комочек, словно хотела отсюда исчезнуть, напряглась, задрожала, но потом вдруг выпрямилась. Словно заметила наконец неловко переминающегося эльфа, вспомнила про остальных, кто до сих пор не мог поверить в ее неожиданное воскрешение. Решительно стряхнула мимолетную слабость и распахнула глаза, где больше не было ни намека на прежний яд. Потом так же упруго поднялась и, сбросив с себя маску озорного мальчишки, отрывисто бросила:
— Тиль, ты ранен?
— Есть немного, — хрипло отозвался владыка эльфов, осторожно перенаправляя в теле основные потоки силы.
Ему быстро удалось остановить кровотечение, уменьшить боль, заставив края раны затягиваться. Но Гончая не стала дожидаться, пока он истощит свои резервы: рывком подняв мешок, она вытащила оттуда драгоценный пузырек с «нектаром» и кинула молодому магу.
— На, хлебни. И этому ушастому герою тоже дай. Потом вотри в кожу вокруг раны и перевяжи. Кого еще задело? Картис?
— Нет. Царапина.
— Стрегон? Терг?
— Брона зацепило, — осторожно подал голос Лакр.
При виде окровавленного тела под деревом у нее опасно похолодел голос.
— Лан, оставь Тиля на Картиса и займись им. Быстро. Мы сильно наследили, поэтому надо убираться как можно скорее. Дай парням по капле «нектара», а Брона смажь так же, как и Тиля. Как придем — сам посмотрю. Рыжий, покажи ему руку. Остальным — собирать вещи и быть готовыми к тому, что до ночи придется бежать. Раненых возьмете на руки и будете сменять друга по мере необходимости. Все, за работу!
Белка окинула потемневшим взглядом разгромленную поляну, убитых пауков, поломанные деревья, щедрые брызги крови на траве, свои отброшенные мощным ударом в сторону мечи… и с трудом заставила себя смолчать. Только хлестнула злым взглядом по хваленым наемникам братства, у которых не хватило терпения просто стоять на месте, и по сконфуженно опустившим головы эльфам, которые не догадались их остановить.
— Живо! — сухо повторила Гончая, прекрасно понимая, что люди слишком ошеломлены случившимся, чтобы повиноваться беспрекословно.
Не обращая внимания ни на кого, она рывком избавилась от нижнего края бесполезной брони. Просто дернула и оторвала, не услышав изумленного вздоха за спиной. Затем сняла с ножен испачканный лоскут, потрогала отчаянно ноющие бока, по которым пришелся удар паука. Незаметно скривилась и обернула лоскутом поясницу, скрыв от посторонних глаз причудливую рунную вязь на обнажившейся коже. Потом схватила перепачканные слизью мечи, резким движением стряхнула с них зеленоватые капли и вернула на законное место. Наконец, так же молча подняла выроненные Тилем родовые клинки и ловко забросила в валяющиеся неподалеку ножны.
— Хорошие у тебя мечи, Тиль…
— Да уж не хуже твоих, — криво усмехнулся Тирриниэль, осторожно ощупывая грудь.
— Идти сможешь? До ночи потерпишь?
— Да. Но потом свалюсь.
— Ничего, — рассеянно кивнула Белка, протягивая ему родовое оружие. — Позже у нас будет время заняться твоей раной и резервом. Главное сейчас — запутать следы. Лан, как у тебя?
— Не больно хорошо, — вздохнул молодой эльф, закончив перевязывать Брона. — Крови потерял много, и нога не выдержит его веса. Но повязка сухая — «нектар» отлично сработал. Да и в себя парень уже пришел. Правда, не знаю, надолго ли его хватит.
Гончая коротко посмотрела в ту сторону, и раненый наемник невольно вздрогнул от непривычно острого, поразительно колючего взгляда.
— Ты идешь вместе со всеми, — холодно сообщила ему Белка, подбирая с земли свои вещи. — Выдержишь мой темп — выживешь. Свалишься — умрешь. Если твой ситт вынесет тебя на руках — выживешь. Бросит — умрешь. Других вариантов у тебя нет. Если дотянешь до вечера, приведем тебя в порядок, но до тех пор терпи и радуйся, что нас еще не вычислили и ты не превратился в обузу. Находись мы в Проклятом лесу, и ты был бы уже мертв.
Братья ошеломленно моргнули. Но маленькая Гончая преобразилась настолько внезапно, что они на какое-то время растерялись. Красивое лицо стало жестким и бесстрастным. Голос — ровным и тихим, с отчетливыми рычащими нотками. Тонкие пальцы, подобравшие с земли какой-то сучок, без особого труда расщепляли столетнюю древесину на отдельные волоконца. А походка из угловатой и резкой вдруг превратилась в мягкую, крадущуюся, кошачью. Белка словно стелилась по земле хищным зверем, готовая в любое мгновение развернуться и сломать чужую шею или вырвать тонкими пальчиками чей-нибудь беззащитный кадык. Она словно стала иной. Чужой. Страшной. Какой-то ужасающе великолепной, какой только может быть удачливая, смертоносная хищница.
— Бел…
— Заткнись, Лакр. У меня нет времени, чтобы препираться. Выбирайте: или вы идете со мной, или дожидаетесь смерти тут. Если предпочтете первое, то сразу предупреждаю — за первое же ослушание убью на месте. И запомните: предупреждаю я только один раз. — Она обвела их неподвижным взглядом, из которого исчезли всякие отголоски чувств. Вынудила отступить на шаг, потому что в этих помертвевших и словно выцветших глазах больше не было ни угрозы, ни прежней ярости… ничего. Только бесконечный холод и стужа. Та самая угнетающая, поистине страшная стужа, которой Гончие всегда отличались от остальных Диких псов. — Дальше вы идете молча, смертные. И вы подчиняетесь или мне, или никому. Сегодня из-за вашей ошибки могли погибнуть все. Вам было велено ждать на месте и не вмешиваться. Вам было велено не лезть туда, куда не прос-сят…
У нее в голосе проступили нехорошие шипящие ноты.
— Но вы подвели меня, люди. И совершили ошибку, за которую в прежние времена я убил бы любого из своих псов. Вы не исполнили то, что было велено. Я недоволен. И я больше не намерен этого терпеть. Тиль!
— Да, Бел, — немедленно отозвался владыка.
— В стае может быть только один вожак. Это значит, что у тебя больше нет права голоса.
— Хорошо. Я понял.
— Картис, ты делаешь только то, что скажу я. Ничто другое не имеет значения.
— Да, Бел. Я не оспариваю твое право.
— Лан, ты следишь за Броном и делаешь все, чтобы он дотянул до вечера.
— Конечно, я постараюсь…
— Ты сделаешь, а не постараешься! — бешено сверкнула глазами Гончая, на мгновение став до боли похожей на свою кровную сестру.
— Конечно, Бел. Я сделаю, — дрогнувшим голосом отозвался эльф.
— Хорош-шо. — Белка неторопливо прошлась вдоль строя оторопевших людей. Затем подчеркнуто медленно обнажила ровные белые зубы и тихо проурчала: — Если еще раз меня подведете, никогда больше не спутаете гнев Гончей с недовольством своих мастеров. Это понятно?
Стрегон замер, ощущая, как истошно вопит об опасности внутренний голос и как дрожит на коже татуировка, словно говоря, что этот странный мальчишка, превратившийся вдруг в свирепого зверя, не лжет. Даже в том, что считает себя способным справиться с двумя полными ситтами.
