Она холодно улыбнулась:
— В таком случае выходи, и мы поглядим, на что ты способен. Правда, мечей у меня под рукой нет, но я лучше рискну сейчас, чем буду потом терпеть твое мерзкое дыхание на своем горле. Кстати, я надеюсь, сегодня ты хотя бы успел вымыться? А то в прошлый раз, прости за откровенность, от тебя нещадно воняло!
— С’сош! — дернулся навстречу Берралис.
Белка насмешливо хмыкнула и, вытащив из-за пазухи короткий нож, с силой полоснула лезвием по своей ладони.
— Придурок. Пятьсот лет прошло, но ты все так же быстро выходишь из себя. А теперь, если, конечно, ты не струсил, я засвидетельствую свое почтение этой земле и перед всеми поклянусь, что если ты сумеешь меня обыграть, то я сделаю все, что ты от меня потребуешь. Даже то, до чего твой отравленный страстями мозг еще не додумался. — Щедрая россыпь алых брызг оросила мягкую траву и моментально впиталась в землю. — Так что, красавчик? Поиграем?
Темный эльф с хрустом сжал кулаки. Проклятье, это был вызов! Ему, его крови, роду и даже мужественности! Ведь в случае победы он мог получить много больше, чем когда-либо мечтал, хотя в случае поражения, конечно, вряд ли когда-нибудь сможет иметь дело с женщинами. А Белка сильна. Ох, как же она сильна… Но и заманчиво доступна — тоже… Прямо-таки нарывается, обещает несбыточное, почти поддается… Настоящая ловушка для дураков!
Берралис, смутно чуя какой-то подвох, вопросительно взглянул на отца.
— Нет, — сухо остановил сына Брегарис, и тот неохотно отступил на шаг назад. — Не здесь. И не сейчас. Брось нож, Гончая. Немедленно, или тебя нашпигуют стрелами.
Белка, ничуть не огорчившись, пожала плечами и, присев на корточки, с размаху вогнала окровавленный клинок в рыхлую землю.
— Так и знал, что твой сын — трус. Мелкий, ушастый и ничтожный.
Брегарис не обратил на оскорбление никакого внимания. Берралиса, правда, перекосило от ярости, но ослушаться отца он не посмел.
— Остальные ножи — тоже. Живее!
— Пожалуйста. — Белка без возражений отстегнула ножны с бедер. Потом сняла пояс с метательными ножами и небрежно швырнула на землю. — Раз вы такие пугливые…
— Бел, что ты делаешь?! — вскрикнули за ее спиной Ланниэль и Картис.
— Шкуры ваши спасаю. Не видно?
— Не смей! Оно того не стоит!
— А ну заткнулись, идиоты!
— В цепи эту дикую кошку, — негромко бросил Брегарис, убедившись, что Белка отошла в сторону от своего оружия. — К коже не прикасаться, в глаза не смотреть, луки держать наготове. Если дернется — стреляйте в глаза или в горло.
Белка презрительно скривила губы:
— Трусы. Я тут всего один. Один-единственный Дикий пес, а вы трясетесь, как ползуны перед хмерой… Шас-саре, иллуре, итаоле, вилаа… Как же с вами стало трудно… Сейр!
Перворожденные, заслышав, как изменился ее голос, тревожно дрогнули. Гончая же сердито сплюнула, процедив сквозь зубы непонятное ругательство, от которого эльфы, а вместе с ними и агинцы, дрогнули снова. Но лишь спустя пару секунд до них дошло, что на самом деле трясет не их, — это медленно и угрожающе содрогается холм, на котором они стоят. Вместе с заключенными в защитный круг братьями, Тилем, Гончей и всеми, кто держал ее на прицеле, отслеживая каждое неверное движение.
— Что ты творишь?! — в панике прошептал Брегарис, когда земля содрогнулась в третий раз, а он едва устоял на ногах. — Что это такое?!
Белка, упав на четвереньки, зловеще искривила губы и почти так же тихо прошептала:
— Ну что, теперь поиграем, мальчики? Только, чур, мне водить…
В этот момент взгляд хранителя непроизвольно упал на окровавленный нож, ее порезанную руку, на которой уже почти затянулась небольшая ранка, на тщательно отгороженных ее клинками братьев, Тирриниэля, его близкого родича и верного телохранителя. На то, как стремительно они распластались по земле, не нарушив очерченных границ. Внезапно понял все, уже открыл было рот, чтобы отдать приказ, но не успел: в том месте, где земли коснулась ее кровь, пригорок безобразно вспух и будто взорвался изнутри.
От мощного удара те, кто находился поблизости, не удержались на ногах и попадали на землю, инстинктивно цепляясь друг за друга. Кто-то закричал, когда что-то с силой схватило его за лодыжку; кто-то захлебнулся кровью, когда выросший прямо из-под земли толстый корень насквозь прошил грудную клетку. Кто-то, не дожидаясь команды, успел спустить тетиву, и стрелы с угрожающей скоростью метнулись в сторону проворно отскочившей Гончей. Вот одна клюнула ее в плечо, другая в бедро, третья уверенно чиркнула по щеке…
Тирриниэль, увидев несколько брызнувших в стороны алых капелек, до скрипа сжал челюсти. А Белка диковато изогнулась, опасно балансируя на вздыбленных пластах земли, увернулась от выросших прямо из-под них древесных корней, ловко перепрыгнула с одного на другой и, проскользнув между ними, стремительно исчезла из виду. К этому моменту опешившие от неожиданности эльфы уже пришли в себя, агинцы, не теряя присутствия духа, попятились от многорукого чудовища, вдруг разбушевавшегося на том месте, где пару секунд назад торчал окровавленный кинжал. Уловив на поверхности новое движение, дружно спустили тетивы, целясь в промелькнувшую там гибкую фигурку, и, кажется, даже попали, потому что показавшаяся на вершине одного из корней Белка вскрикнула и ухнула куда-то вниз. Но именно после этого возле кордона началось что-то совершенно невообразимое.
Стрегону показалось, что вся Граница неожиданно качнулась над ними, протягивая жадные ветви к тем, кто посмел пролить кровь Л’аэртэ. Лес взревел на сотни голосов, возмущенно зашумел, забился, словно в болезненных корчах. Гибкие корни с пронзительным свистом хлестали по воздуху, с одинаковой легкостью раскидывая в стороны и людей, и нелюдей. А затем начали с жутким чавканьем вонзаться в тела, закручиваться вокруг тех, до кого могли дотянуться, сдавливать их гигантскими тисками, жадно хватать и рвать, рвать, рвать на части, не щадя никого и ничего.
Братья следили, как над ними проносится все больше и больше жадных зеленых «рук». Слышали, как страшно кричат нанизываемые на ожившие корни агинцы. Видели, как отчаянно пытаются спастись перворожденные, но при всей своей ловкости далеко не всегда успевают увернуться. Кто-то из них попробовал даже рубить неподатливое дерево, но лес, внезапно выйдя из-под контроля, одним махом смел дураков и мстительно похоронил под вырванным с мясом громадным пластом дерна.
Брегарис, по счастливой случайности оказавшийся от кордона дальше всех и потому успевший отскочить на безопасное расстояние, до крови прикусил губу, понимая, что без магии тут не справиться. Но использовать «Огонь жизни» он не мог — Иттираэль в своих записях предупреждал, что при живом хозяине это будет смертельно опасно. А двенадцатькамней бездны, несмотря на всю свою силу, могли подчинить границу совсем ненадолго. И то не полностью и лишь до тех пор, пока в дело не вступит кровь прямых наследников. Таких, как Таррэн, оба его сына и, как ни странно, Белка. Поэтому остроухому магу оставалось лишь бессильно наблюдать, как бьется в корчах изуродованный холм, как хлещут по воздуху слепые корни. Как они сметают все, что только попадется на пути, переплетаются друг с другом, сталкиваются с оглушающим треском, извиваются словно голодные змеи и ищут… беспрестанно ищут, кого бы схватить.
