В общем, настроение в отряде царило хуже некуда. Зато они на собственных шкурах осознали, каким способом Дикие псы когда-то выживали в этом первобытном лесу, не имея ни рун, ни татуировок и ничего вообще, кроме собственного чутья, быстрых ног и фантастического везения. А поскольку бежать пришлось по пересеченной местности, то и дело падая, распахивая собственным брюхом свежие борозды, уползая от какой-то неведомой опасности, а потом снова вскакивая и мчась вперед, не разбирая дороги, то к вечеру даже Стрегон был вынужден признать, что потерял направление. Более того: уже почти не замечал, где, каким образом и по чему именно бежит. Только видел, как сменяют друг друга удивительно могучие деревья да разбегаются из-под ног мелкие букашки. А мечтал сейчас только об одном: лечь и спокойно умереть.
— Я уж думал: не доживу, — прерывисто сообщил побратимам Лакр, когда они наконец добрались до места мира и прозвучал долгожданный приказ отдыхать. — В жизни еще так не бегал, даже от пауков… Кажется, Белик превзошел сам себя…
Брон, бревном рухнув рядом, тихо замычал в траву:
— Кому-то хорошо, а я вчера едва без ноги не остался, и сейчас она снова отваливается…
— Погоди, — устало отозвался Ланниэль. — Я скоро тобой займусь. Только дух переведу.
— Спаси-бо…
Тирриниэль, успевший прийти в себя раньше остальных, наскоро осмотрелся, пытаясь найти отличия в этом месте мира от тех, что были в межлесье, но, кроме дряхлого ясеня, существенной разницы не увидел. Кажется, все та же мягкая трава, тот же ручеек, пробивающийся между корней, та же зеленая стена из слегка измененного палисандра…
— Ясень не трогай, — предупредила от ручья Белка, зачерпывая ладонями прозрачную воду. — Он магию высасывает, как пересмешник — свежую кровь. Пару часиков под ним посидишь, и придется заново восстанавливать резерв. А если просидишь всю ночь, поутру вообще не встанешь. Кстати, еще два дня эту воду вам пить нельзя — отравитесь.
— Почему? — вяло поинтересовался Лакр, не делая, впрочем, попыток подняться.
— Новичкам требуется трое суток, чтобы привыкнуть к здешнему воздуху, и еще столько же, чтобы можно было без опаски пить из ручья. Даже если на неделю отсюда уйдете, по возвращении все равно придется привыкать заново.
— А ты?
— На меня не действуют яды. — Белка, отряхнув ладони, снова поднялась. — Кстати, вам не мешало бы помыться. Всем сидеть здесь, носа наружу не казать, костер не разводить, магией не пользоваться. Если надо будет в кусты — вон там, слева от ясеня, есть закуток. По деревьям не лазьте — они этого не любят. Можжевельником намажьте все, до чего дотянетесь: здесь комары и мошки еще злее, чем везде. Крупное зверье к вам не сунется — нельзя, но если вдруг кто в гости заглянет, не бойтесь: в местах мира запрещено проливать кровь. Если сами не подставитесь, то никто вас не тронет.
— Ты куда собрался? — мигом насторожился Тирриниэль.
— Гляну, как там наши друзья. Не потерялись ли?
— Бел, не надо…
— Я хочу знать, куда вас вести дальше, а это будет зависеть от того, сколько их осталось и как хорошо они взяли наш след. Может, успею еще кого удавить. А чтобы не оставлять вас совсем без присмотра…
Гончая быстрее молнии выхватила клинки и прочертила ими по всему периметру уже знакомый двойной круг, который не осмелилось бы переступить ни одно живое существо. После чего с усмешкой оглядела попутчиков и, на ходу убирая мечи, растворилась в темноте. Еще до того, как Стрегон успел поднять голову, а Тирриниэль сердито подскочил на месте.
— Иррадэ! Трэнш диарэ!..
— Я всегда говорил, что упрямее Бел нет никого на свете, — тяжело вздохнул Ланниэль, когда у повелителя закончился запас относительно приличных слов. — Всегда поступает по-своему.
— Точно, — опустил плечи и Картис. — Вот если бы молодой лорд был тут…
Они красноречиво переглянулись и умолкли. Но владыка Л’аэртэ не нуждался в продолжении: если бы Таррэн был здесь, она бы никуда не ушла; сам Тиль никогда не сунулся бы в Проклятый лес, не столкнулся с Брегарисом, не бежал бы сломя голову и не остался один на один с неизвестностью, не зная даже, где теперь искать невестку и что делать, если Белка поутру не вернется. Да еще если вспомнить про разбуженный кордон, настойчивых, словно эльфийские псы, агинцев, невозможность использовать магию, проклятую ночь, надоедливых мошек, назойливые мысли о возможной неудаче…
Тирриниэль закрыл глаза и мысленно проклял тот день, когда согласился с сыном и, вопреки данному Белке обещанию, все-таки помог ему открыть тот портал.
Видит небо, он не хотел для нее такой участи. Не хотел ее мучить и причинять боль. И теперь собирался сделать все, что в его силах, чтобы этот кошмар наконец закончился… Закончился хотя бы для нее.
ГЛАВА 12
Стрегон проснулся внезапно, будто кто в бок толкнул, хотя за последние двое суток по-настоящему вымотался, да и его очередь караулить еще не подошла. Вокруг по-прежнему было темно. Побратимы беспробудно дрыхли, потому что перворожденные пожалели спутников и благородно взялись нести стражу сами. К тому же поблизости никто не шумел, не урчал и не собирался попробовать кровь дерзких чужаков на вкус. Так в чем же дело?
Пытаясь понять причину, Стрегон прислушался, незаметно втянул ноздрями воздух… совсем чуть-чуть. А потом обнаружил источник беспокойства и широко распахнул глаза.
— Я убью тебя, Тиль! — злым шепотом рыкнула Белка, прижав владыку к заволновавшемуся ясеню. — И не дергайся, кролик вертлявый, иначе проткну насквозь, чтобы ты навсегда запомнил: я очень не люблю, когда мне лгут прямо в глаза! Замри, гад! А то я за себя не отвечаю!
Тирриниэль замер, послушно вжавшись спиной в кору и стараясь не слишком глубоко дышать, чтобы кончик родового клинка Л’аэртэ не пропорол ему кадык. Не совсем понимая причины ее внезапного гнева, не успев толком проснуться и даже не заметив, когда проворная и незаметная, словно тень, Гончая успела подкрасться, он сознавал только одно — не надо злить ее еще больше. Поэтому застыл, пережидая наиболее опасный момент, и на всякий случай приготовился оправдываться.
Однако ее это не удовлетворило — приперев остроухого к стенке, Белка отбросила его родовые мечи подальше, вдавила острие клинка еще сильнее, едва не надрезав нежную кожу на горле. Затем впилась в растерявшегося эльфа злым взглядом и яростно выдохнула:
— А теперь говори!
— Бел, ты чего? — осторожно спросил владыка Л’аэртэ.
— А ну говори, что за дерьмо тут творится! Почему они снова оказались так близко? Что такое ты спер из сокровищницы, что они буквально наступают нам на пятки? Говори, мерзавец! Что это за штука, на которую натасканы их псы? Амулет? Еще один артефакт? Активные узы? Что их ведет за тобой?
Тирриниэль осторожно вдохнул, внутренне поежившись: Белка была невероятно рассержена. Ее глаза сейчас горели бешеными зелеными огнями, лицо стало жестким, злым. Ноздри диковато раздувались. Но во всем виде было столько уверенности, что владыка сразу понял: она непременно убьет его, если не услышит сейчас ответа. И не поймет, почему после целого дня уверток и искусного заметания следов преследователи сумели нагнать их так быстро, будто точно знали, куда идти.
