— Зачем? — многозначительно посмотрел на эльфа Лакр, машинально поглаживая рукоять метательного ножа. — Это ведь так удобно: опытные, опасные и абсолютно послушные рабы, которых очень легко контролировать… Для чего что-то менять?
Владыка Л’аэртэ прищурился, безошибочно уловив весьма прозрачный намек. Затем оглядел мрачные лица наемников, на которых читалась та же самая мысль, а потом вдруг очертил в воздухе фигуру в виде перечеркнутого треугольника, вписанного в идеально ровный круг. И еще одну, похожую на перекошенный квадрат, у которого зачем-то обрезали острые углы.
У Стрегона при виде нее расширились глаза. Терг отшатнулся, Торос тихо охнул, Брон нахмурился, а Лакр с Ивером стремительно побледнели, непонимающе глядя на гаснущие перед глазами, словно вычерченные зеленым огнем руны. Их только одно существо умело рисовать с такой поразительной легкостью. Только один-единственный мастер мог позволить себе открывать их посвященным. Когда-то они полагали, что их последний учитель и есть тот самый патриарх. Когда-то считали, что он на самом деле человек. Но вот теперь вдруг увидели личный знак, которым он всегда приветствовал появление в братстве нового магистра.
— Думаете, я не смог бы вас заставить делать то, что мне нужно? — спокойно осведомился эльф, когда люди судорожно вздохнули. — Думаете, не нашел бы способа подчинить вас без всяких рун? Или полагаете, что ваша учеба в закрытой школе была случайной? Может, считаете, что она завершена?
— Н-нет, мастер, — дружно поклонились братья, не сумев скрыть ошеломления.
Стрегон даже зажмурился, в подробностях вспомнив последний, свой самый тяжелый год у неизвестного мастера, после которого получил алого пса. Проклятье! Он и не подозревал, что в действительности этим мастером был эльф! Ведь тот никогда не выказывал предпочтений! Говорил лишь о том, что было важно. Заставлял выкладываться на многочасовых тренировках как никогда в жизни. Много рассказывал, еще больше показывал. Просто учил своему бою! Но учил так, что даже по прошествии многих лет его уроки Стрегон вспоминал с благодарностью. А теперь наконец увидел его без маски и впал в какое-то оцепенение. Знал бы раньше, склонился бы до самой земли, потому что никогда, даже на последнем испытании, ему не удавалось обойти неизвестного мастера на мечах.
Боги… выходит, из-за этого в Аккмале перед ним так расстилались! И поэтому же нарушили запрет на предоставление заказа нелюдям!
Тирриниэль цепко оглядел смертных и тихо спросил:
— Надеюсь, теперь вы понимаете, почему каждый из вас для меня был и до сих пор остается нерадивым учеником?
— Да, мастер! — дружно выдохнули братья.
— Тиль, что это за чушь? — недовольно осведомилась Белка, не понимая причин столь резкого перехода от неприязни к почтению. — Что ты с ними сделал?
Владыка Л’аэртэ неожиданно улыбнулся:
— Я просто когда-то их учил. По целому году на них потратил, все палки о бока поломал, чтобы вместить в эти глупые головы немного знаний. Про кодекс твердил, как заведенный, чтобы начали хоть немного понимать, что это не просто свод правил для зубрежки. А теперь что я вижу? Вместо того чтобы поблагодарить меня за науку, они стоят и интересуются: почему я не использую их, как марионеток, дергая за ниточки, когда мне вздумается?
— Тебе для этого вообще никаких рун не надо, — снова проворчала Белка. — У тебя одним взглядом получается ломать спину даже самым несговорчивым, а уж улыбочка такая, что порой и мне бывает не по себе.
— В самом деле? — с интересом повернулся к ней темный эльф.
— А то. Я ж ее у тебя и подсмотрел! Целый год потом репетировал, чтоб было похоже, зато теперь… — Гончая кровожадно улыбнулась. — Ух! Как меня порой боятся!
Тиль только усмехнулся:
— Охотно верю.
— Ладно, с братством я наконец понял. Про то, что звание магистра им давал ты, тоже понял. Могу сообразить, отчего даже у Стрегона сейчас такие большие глаза и что он уже сам додумался, какую сморозил глупость… Полагаю, в этом мире больше не найдется повода, чтобы ты последовал примеру Изиара и снова взялся за руны подчинения?
— Я не для того создавал братство, чтобы уподоблять наемников марионеткам, — сухо ответил Тирриниэль. — Братство было взращено в память о Диких псах и предназначено для того, чтобы оградить наш мир от расовых войн. Наемники — новая сила, способная удержать даже моих сородичей в том случае, если наш совет все-таки сумеет свергнуть владыку, а светлые рискнут возродить орден Отверженных. В прошлый раз мы обожглись на этом, Бел, но теперь я могу быть уверен, что если подобное повторится, у нас будет чем ответить на угрозу.
Она серьезно кивнула:
— Я верю, Тиль. Хотя если бы ты спросил моего совета еще тогда… Впрочем, что сделано, то сделано. Но поясни мне, что это за чушь ты выдумал с татуировками? Откуда этот дурацкий красный цвет для мастеров? Неужели ничего другого не нашлось?
Владыка Л’аэртэ огорченно вздохнул:
— Тебе не нравится?
— Нет. А почему мне должно… — Белка неожиданно осеклась и ошеломленно уставилась на свою правую руку, где точно таким же кровавым светом горел искусно выполненный рисунок. — Господи, Тиль… Ты хотел, чтобы это было похоже на мой узор?!
— Ну да, — смущенно кивнул эльф, не заметив отвисших челюстей братьев. — Нам все равно надо было как-то отмечать достойных… Почему бы и не так? Ты ведь по праву носишь звание вожака. И узор на тебе тоже… гм… красивый. Я подумал, тебе бы понравилось.
Гончая с досадой хлопнула себя по лбу:
— Торкова лысина… Тиль! Я, конечно, все понимаю, но тебе не кажется, что это уже слишком?! Мало того что ты им псов нарисовал, да еще почти таких же, как у Стражей, мало того что обозвал Волкодавами и Сторожами… Картис, как ты это допустил? Лан, куда вы смотрели?
— Я не виноват: меня тогда еще на свете не было, — поспешил напомнить молодой маг.
— А я вообще ни о чем не знал, — мрачно сообщил командир личной стражи владыки.
— В это были посвящены единицы, — подтвердил Тирриниэль. — В том числе Линнувиэль… Кстати, насчет псов была его идея… Еще Аттарис (ну, ты же помнишь, как его впечатлил ваш рыжий), Брегарис, конечно, и я. Первых мастеров мы учили сами, втайне. Сами же разработали кодекс, устав и знаки отличий. Придумали систему поощрений и наказаний. Помогли со школами, обучением и средствами. Позволили прижиться братству сперва в Аккмале, потом в других городах. Теперь вот добрались до Новых земель…
Гончая обреченно вздохнула:
— Выходит, и пнуть тебя даже не за что, да? Вроде как из высших интересов действовал? Мир хотел сохранить, когда наши расы начали слишком быстро сближаться?
— Нам был нужен гарант стабильности и равновесия. Перворожденным не нравились такие перемены. Гномам, разумеется, тоже. Особенно когда угроза возвращения Изиара оказалась исчерпана. А люди в то время были наиболее слабым звеном, поэтому я позволил себе немного его усилить. Так что теперь все мы в некоторой степени уравнялись, а это значит, что мир, как бы ни хотелось некоторым иного, все-таки устоит. А братство, если возникнет необходимость, с готовностью выступит на той стороне, на какой будет нужно.
