— Нервные они у тебя, — скупо заметил пересмешник,
[6] мельком взглянув на людей. Потом выразительно покосился на эльфов и непроизвольно облизнул алые губы. — И славные. Особенно вон те, с ушами.
— Они мои, — слегка напряглась Белка.
Одер неохотно кивнул:
— Я вижу.
— Все мои, — настойчиво повторила она, и пересмешник с сожалением отвел взгляд от Тирриниэля.
— Жаль, — прошелестел разочарованно. — Мне бы хватило их надолго. Особенно вон того, постарше. Дивный «нектар», да еще приправленный магией… Выдержка — полторы тысячи лет!
Гончая нехорошо прищурилась:
— Ты ведь знаешь: я не отдам тебе своих.
— Знаю, конечно.
— Но все равно явился?
— Да. — Пересмешник неподвижным взглядом уставился в ее красивое лицо. Какое-то время просто смотрел, а потом с видимым наслаждением потянул ноздрями воздух. — Ты пахнешь все так же хорошо, Бел.
— Еще надеешься, что когда-нибудь повезет? — хмыкнула она. — И для этого детишек с собой прихватил? Думаешь, справитесь втроем?
Стрегон заметно вздрогнул, краем глаза подметив какое-то движение сбоку. Правильно понял причину, по которой дернулся живой мертвец, и подал знак побратимам сомкнуться вокруг эльфов. После чего загородил собой мастера и вытащил из-за пояса кинжал с серебряной насечкой.
— Так как нас-счет твоих деток, Одер? — вдруг прошипела Белка, мигом уподобившись дикой кошке. — Ты ведь для этого их сюда взял? Думал, справиш-шься со мной?
— Нет. Я не велел нападать, — торопливо отступил пересмешник. — Они просто сопровождение.
— Тогда пус-сть выйдут на с-свет, чтобы я их увидел!
Одер, неотрывно наблюдая за ее руками, коротко что-то прошипел, и спустя пару секунд из темноты проступили еще две тени, закутанные в непроницаемо черные плащи. Однако приблизиться к вожаку не посмели: застыли у деревьев и алчно уставились на добычу.
— Молодые… но с-сильные, — одобрительно проурчала Белка, коротко оглядев пересмешников. — Неплохая попытка, Одер. Лучш-ше, чем в прошлый раз. Значит, все еще питаешь надежду?
У Одера на мгновение вспыхнули глаза, но почти сразу погасли. А когда он снова заговорил, в тихом голосе зазвучала неподдельная грусть:
— Нет, Бел. Ты всегда оказываешься быстрее. Тебя сложно застать врасплох.
— Тогда зачем ты явился?
Пересмешник со вздохом вытянул перед собой ладонь, на которой стальными крючьями блеснули пять неимоверно длинных и очень острых когтей. Затем разжал кулак и кивнул на арбалетный болт, на кончике которого запеклась крохотная капелька крови.
— Я нашел это прошлой ночью возле кордона. Один-единственный след… но я не мог не прийти. Ты ведь знаешь.
— О, — нахмурилась она. — Так ты не ради эльфов заглянул к нам на огонек?
— Нет, — неслышно шепнул пересмешник, с почти человеческой мукой следя за ее изменившимся лицом. — Хотя такая добыча стала бы отличным завершением дня, не спорю. Но я спешил целую ночь не за этим…
— Все еще сходишь с ума от моей крови?
— О да-а-а…
Люди невольно вздрогнули от прозвучавшей в голосе пересмешника страсти. Почти мольбы, смешанной с нетерпением. Алчно сверкнули глаза, кровожадно обнажились клыки. Впрочем, это быстро прошло: глаза Одера быстро потускнели, алые губы, словно смазанные кровью, поблекли, хищно согнувшиеся пальцы снова расслабились, а лицо стало почти спокойным. Он не сделал ни единого движения навстречу Гончей, не переступил обозначенную ею черту, не нарушил правил, которые успел хорошо запомнить. Просто стоял на расстоянии в несколько шагов и обреченно ждал. Не в силах уйти, но и напасть не смея.
— Напомни-ка мне, Одер, почему я оставил тебе жизнь? — неожиданно спросила Белка, любуясь зеленоватыми бликами на своем оружии.
— Потому что я помню расцвет и падение Стражей, — послушно отозвался пересмешник.
— А почему я тебя все-таки убил?
— Потому что… — Его голос вновь сорвался на болезненный шепот. — Я подошел слишком близко. Но постараюсь больше не совершать этой ошибки.
— Разумно, — кивнула Гончая, внезапно успокоившись. — Пять веков прошло, а ты, как ни странно, живой… Если, конечно, это можно назвать жизнью. Однако, если помнишь, я предлагал тебе выбор.
На какой-то миг глаза твари полыхнули ненавистью, но тут же снова погасли, наполнившись прежним вожделением.
— Да, Бел. Но быть пересмешником гораздо лучше, чем получить нож в сердце. Так что это оказался неплохой размен. Правда, моего первого вожака ты все-таки убил… Хотя он сам виноват: подумал, что твои раны слишком велики, и не удержался.
— Зато теперь вожак — ты. Заметь, я даже ничего не имею против. До тех пор, конечно, пока твоя неуемная страсть к моей персоне не переходит границ.
— Я соблюдаю границы, — прошелестел пересмешник, с досадой щелкнув клыками. — Но это сильнее меня, Бел. Даже после смерти. Твоя кровь… — Пересмешник алчно заурчал. — Другой такой нет. Выпить ее до дна… вот настоящее блаженство. Но знать при этом, что больше никогда не попробуешь ничего подобного… Хуже нет пытки, Бел. Мучительнее нет боли, чем метаться между ненавистью и обожанием. Это разрывает меня на части. Поэтому я прихожу каждый раз, когда слышу твой запах. Поэтому я здесь. Поэтому безумно хочу… и не могу.
Она наклонила голову, бесстрашно изучая его исказившееся лицо.
— Что ж, враг мой, по крайней мере, у тебя хватает выдержки остановиться. Другой бы давно бросился из темноты, рванул клыками и…
— И сдох! — глухо рыкнул Одер, распахнув в гневе черные крылья, которые раньше казались плащом. — А я не хочу, Бел! Даже такая жизнь лучше смерти! Пусть только ночью, пусть за счет кого-то другого… но все-таки жизнь. Ведь могло не быть даже ее.
— Кстати, раз уж ты зашел, скажи: твои ребятки сильно голодны?
— Средне. А что? — насторожился пересмешник.
— Да есть тут неподалеку компания остроухих с человеческими магами… всего-то в паре-тройке часов пути западнее. Ты, может, даже следы их видел.
У пересмешников шумно раздулись ноздри.
— Маги? Да еще эльфийские? — негромко проурчал Одер. — Они тебе мешают?
— Скажем так: я не буду против, если к утру их число уменьшится. Можешь даже стаю свою поднять, не возражаю.
— Какую стаю? — У Одера вдруг тревожно блеснули глаза.
— Одер-Одер… — укоризненно протянула Белка. — Вруном ты и при жизни был никудышным, а после смерти вообще потерял это полезное свойство. Не думай, что я не в курсе насчет вашего лежбища возле Большого утеса. И не надейся, что тебе удастся собрать армию, чтобы прорваться за кордон. Этого не будет, друг мой. Пока ты здесь и ведешь себя тихо, в отсутствие хозяина я прощаю вам некоторые вольности. И закрываю глаза на то, что охотники до чужого добра время от времени бесследно пропадают в здешних дебрях. Но учти, клыкастый: как только вступишь на путь прежнего вожака, я вернусь. И вот тогда у тебя уже не будет выбора.
