Молодой маг проворно поднес кружку к бескровным губам Стрегона:
— Пей.
Стрегон послушно проглотил отвар, неотрывно следя за ее лицом.
— Еще. До конца пей.
И он снова выпил, чувствуя странный покой от одного лишь звучания этого дивного голоса. Он бы сделал сейчас все, что потребовал от него Белик: рассмеялся, взбеленился, зарыдал, прыгнул с обрыва… Хотя где-то на задворках сознания смутно теплилась мысль, что это странно, что где-то он уже слышал эти слова и наблюдал что-то похожее. Только не с собой. С кем-то другим…
— Бел! — внезапно выдохнул Стрегон, наконец-то вспомнив про Курша. — Что ты?..
— Молчи, — сухо приказали ему, и тяжелый взгляд Гончей снова пронзил его душу до самого дна. — Лан, «нектар»! Скорее, пока у него есть силы. Тиль, помоги!
Эльфы вскрыли пузырек с драгоценным составом, в четыре руки обмазали обезображенное тело Стрегона, то и дело содрогаясь от мысли, что каждое прикосновение причиняет ему боль. Внутренне сжались, боясь услышать стон, но так и не дождались: Белка наблюдала за процессом отстраненно, словно это ее никоим образом не касалось. Словно горящее нутро и заживо сгорающая от «нектара» кожа ей больше не принадлежали. Словно ничего вообще не происходило и ей не требовалась вся накопленная за века выдержка, чтобы не показать того, что творилось в душе.
— Хорошо, — так же сухо кивнула она, когда перворожденные наконец закончили. — Стрегон, ты меня слышишь?
— Да, Бел, — судорожно сглотнул обездвиженный полуэльф.
— Сейчас ты уснешь. И будешь спать до того времени, пока я тебя не разбужу. Ты забудешь о том, что сейчас видел и пережил. И никогда больше от этом не вспомнишь. Ни завтра, ни через год, ни на смертном одре. Это приказ. Ты понял?
— Да, — вяло кивнул Стрегон.
— Тогда спи!
Он удивленно моргнул и послушно закрыл глаза, задышав ровно и размеренно, как младенец в колыбели. Его лицо тут же расслабилось, кровоподтеки принялись рассасываться прямо на глазах. Сломанные кости носа, стоило Тилю их коснуться, с хрустом встали на место. Грудная клетка опала, пальцы на руках распрямились, покрылись новой кожей…
Лакр с радостным возгласом отпрянул, не заметив, как у вожака заострились черты лица и исхудало тело. Он был жив! Он поправлялся! Пусть не так быстро, как Брон, потому что повреждения были не в пример серьезнее, но все равно!
Белка с трудом поднялась с колен и устало поковыляла в сторону укоризненно зашелестевшего ясеня.
— Он будет жить. А теперь не трогайте меня, — хрипло велела дернувшемуся следом Тирриниэлю. — Даже не приближайтесь. Укройте его плащами: Стрегону понадобится много тепла. Лан, свари еще травы, на завтра, и ложись — больше ему ничто не угрожает. Тиль, если заявится Одер, скажи, что я сегодня охотился один и неудачно. Он поймет. А если рискнет переступить черту — убей. Просто снеси башку и сожги. Костер не гасите — наши звери не любят огня. Если что-то серьезное стрясется, разбудите. Но без причины не смейте прикасаться ко мне — могу убить.
— Бел, ты как? — жалобно спросил Ланниэль.
Она на мгновение обернулась, показав потемневшее, почти почерневшее от боли лицо, и растянула бескровные губы в усмешке.
— Бывало и лучше.
— Бел!
— Мне нужен сон, — измученно прошептала она. — Единение разбивается только им. Поэтому прошу вас, не мешайте… Мне и так нелегко.
Тирриниэль до крови прикусил губу, но Белка уже отвернулась и буквально рухнула к подножию гигантского ясеня, зарывшись лицом в траву. Какое-то время тяжело дышала, но вскоре затихла. Словно умерла ненадолго, спрятав во мраке царства Ледяной богини чужую боль, собственные страхи и сомнения в том, что все получилось правильно.
Владыка Л’аэртэ обхватил руками голову, но, к несчастью, он ничем не мог ей помочь. Белка не могла иначе: долг жизни священен. И она не могла не вернуть его человеку, чей предок когда-то отдал ей все, что имел. Без сомнений, возражений и громких слов. Сар’ра был для нее хорошим учителем и превосходным воином, достойным вожаком Гончих. А Бел стала его лучшей ученицей. И сделала все, чтобы сегодня его далекий потомок не повторил его нелегкую судьбу.
— Ложитесь, — мертвым голосом велел Тирриниэль недоумевающим людям. — Мы посторожим.
И было в этом голосе что-то такое, отчего даже вознамерившийся бдеть до упора Лакр не решился перечить. Остальные со вздохом глянули на мрачные небеса, тоскливо покосились на сжавшуюся в комочек Гончую, спасшую сегодня одну невероятно важную жизнь, затем подумали о Курше, которого она так же просила отдать свою боль, и со стыдом прикрыли глаза. Потому что только сейчас в полной мере осознали, какая страшная цена была уплачена сегодня за чужую для нее, в сущности, жизнь. И только владыка Л’аэртэ знал, что на самом деле эта жизнь была для Белки далеко не чужой.
Поутру Стрегон против ожиданий так и не пришел в себя. Выглядел он, конечно, лучше — жуткие раны затянулись, перебитые кости срослись, обезображенная кожа почти очистилась. Свежие шрамы поблекли и стали едва заметны. Старые вовсе не виднелись, словно их милосердно стерли чьи-то заботливые руки. Вот только исхудал он за эту ночь еще сильнее. Побледнел как смерть, весь как-то истончился, спал с лица, будто «нектар» высосал из него все силы.
Братья его сперва даже не узнали и поначалу испугались, потому что Стрегон стал похож на мертвеца, неделю назад засохшего в жаркой пустыне. Однако потом подметили ровно вздымающуюся грудную клетку и перевели дух: живой.
— Как он? — беспокойно спросил Картис, когда Белка, успевшая смыть с себя следы вчерашней бойни, осторожно присела на корточки и всмотрелась в неподвижное лицо полуэльфа.
— Думаю, через сутки можно будет разбудить. А еще через пару суток снова побежит в полную силу. Лан, что с отваром?
— Остыл, — с готовностью сообщил от костра молодой маг. — Разбудишь его?
— Конечно. «Нектар» еще остался?
— Нет. Весь вчера извели.
— Жаль. Придется одними травами справляться. Его все равно надо напоить и скормить немного мяса, а то не выдержит.
— Ты сам-то как? — тихо спросил эльф, поставив рядом остывший котелок с травяным отваром.
Белка нервно дернула щекой:
— Терпимо, — после чего потерла некстати занывший висок и бережно коснулась раненого: — Стрегон, проснись. Стрего-о-он, открой глаза.
Полукровка вздрогнул так сильно, что едва не сбросил с себя заботливо накинутые сверху плащи. Поспешно распахнул поразительно чистые глаза, непонимающе огляделся, нахмурился, не совсем сознавая, где он, кто такой и каким образом тут оказался. Но Белка не дала ему времени прийти в себя — властно протянула чашку с отваром и, приподняв ему голову, негромко приказала:
— Пей.
Стрегон, поймав ее взгляд, моментально забыл обо всем на свете и послушно выпил, находясь в каком-то странном полусне. Ничему не удивлялся, на вопросы обрадованно воскликнувших побратимов не ответил, не пытался встать или пошевелиться. И лишь за Гончей следил, будто привязанный. Послушно прожевал все, что она дала, до дна опустошил котелок. Потом так же молча закрыл глаза и, игнорируя все, кроме настойчиво звучащего в ушах голоса, снова крепко уснул.
