– Доктор, уколите мне диазепамчику! – жалобно произнесла женщина, подтягивая одеяло к подбородку. Зачем-то закрыла глаза…
– Ага, заявочка… – хмыкнула Усольцева. – А морфинчику, случайно, не надо?
– Все ясно, – пожал плечами Филипп. – Будем оформлять ложный вызов?
Второй случай.
«Скорую» вызвали от музея: кому-то в долгой очереди на модную выставку, на солнцепеке, стало плохо. Подъехали быстро – за двенадцать минут, охранник у ворот указал направление. На скамейке, в тенечке, лежала девушка. Вернее, девочка еще, пятнадцати лет, врачей вызвала ее мать.
– Что случилось? – Усольцева спросила женщину.
– Да вот, три часа в очереди, дочери, Дашеньке, стало плохо… Умоляю, помогите!
Сняли ЭКГ, осмотрели девочку – все оказалось в норме.
– Ничего серьезного, это межреберная невралгия. Конечно, лучше понаблюдать…
– Невралгия? – с облегчением вздохнула женщина.
– Ну конечно, и мне бы не по себе стало, если бы я столько в очереди на солнышке стояла! – с укоризной произнесла Усольцева.
– Нет, но если… А вы не могли бы провести нас в начало очереди, вы же врачи?
– Нет, извините, – пожал плечами Филипп. – Нас другие пациенты ждут. Вон, говорят, на Центральном проспекте новую закусочную открыли, первый день обещали бургеры бесплатно раздавать, так там теперь тоже очередь полкилометра…
Третий вызов: человек сорока пяти лет упал в обморок, некоторое время находился без сознания.
К обморокам отношение двоякое. С одной стороны, вроде ничего особенного, часто молодые люди с вегетососудистой дистонией теряют сознание, совсем уж пожилые люди – с вертебробазилярной недостаточностью… Неприятно, но не смертельно. С другой стороны, обморок – это не очень хорошо, если человеку сорок-пятьдесят лет. Обычно у людей в такие годы организм хорошо адаптирован, и потеря сознания всегда связана с каким-то серьезным заболеванием.
Филипп с Усольцевой быстро (водитель «Скорой» Алимов мчал, сигналя изо всех сил) добрались до пациента, захватили с собой реанимационный набор, кислородный аппарат, ящик ЭКГ, бегом поднялись на четвертый этаж, поскольку лифта в доме не было.
Пациент уже был в сознании, дышал самостоятельно. Филипп с Усольцевой осмотрели мужчину. Симптомы следующие: сильная боль в верхних отделах поясницы и животе, тошнота, сухость во рту. Живот твердый, вздут. Большая вероятность того, что это разрыв двенадцатиперстной кишки, необходимо немедленно лечить, иначе вот-вот – перитонит. Или он уже начался.
– Госпитализируем, – упаковывая всю аппаратуру, сообщил Филипп. – Срочно.
Женщины: жена, взрослая дочь пациента, пожилая мать – засуетились, бестолково забегали по комнате, собирая вещи.
– Никуда не поеду, – вдруг подал голос мужчина. – Я отчет не сдал. Меня уволят, вы понимаете? Сделайте какой-нибудь укол. А я клянусь, на следующей неделе сам врачам сдамся!
– Может и не быть следующей недели! – возмутилась Усольцева. Переглянулась с напарником. Филипп понял ее взгляд: смерть при таком диагнозе может наступить в течение суток. Очень мучительная смерть…
– Работа не волк – в лес не убежит, – добавил Филипп. – Диагноз серьезный.
– Что вы такое говорите! – ахнула жена пациента. – Вы же на нас буквально страх нагоняете!
– Поехали, а? – вздохнул Филипп.
– Врачи всегда пугают, – вдруг дрожащим голосом пробормотала мать пациента. – Меня все жизнь смертью врачи пугали, а вон, до восьмидесяти дожила…
– Точно, мам. Не поеду, я сказал!
Мужчину уговаривали около двадцати минут – не помогло. Уехали, Филипп перед тем предупредил больного и его родных, что часа через два приедет еще одна «Скорая», такую ситуацию нельзя оставить без контроля.
Четвертый вызов – к пожилой женщине, по поводу сильных болей в животе.
– Алимов, включай сирену!
Пробки. И мало того что пробки, один из водителей на дорогой иномарке («Миллионов десять», – прикинул вслух Алимов) стал нарочно перегораживать дорогу.
– Алимов, давай по соседней улице!
Бригаду «Скорой» встретил немолодой мужчина, отчитал за опоздание:
– Еле тащитесь, тут человек помирает!..
В комнате стонала бабуля.
Посмотрели, поговорили – острый панкреатит, надо ехать в больницу.
В больницу – тоже по пробкам, в приемном покое очередь.
Филипп постарался максимально точно заполнить сопутствующую документацию. Во-первых, от этих записей зависит жизнь человека. Во-вторых, родственники пациента могут подать на врачей в суд, карту вызова будут читать «заинтересованные лица». Даже если суд оправдает врача, то нервов в любом случае придется потратить много.
Очередной вызов.
– Слушай, Филя, я все тебе удивляюсь: ты как танк спокойный, – заметила Усольцева. – Я жду не дождусь, когда на пенсию.
– Ничего, нормально, – улыбнулся Филипп. – На том свете отдохнем.
– Вот именно, с такой работенкой – только на тот свет…
– Анекдот новый слышал. «Алло, «Скорая»? Приезжайте срочно, у меня на диване рогатый кот сидит!» – «А может, у вас „белочка”?» – «Да что я, белочку от кота не могу отличить, что ли?!»
– Ну тебя, Филя, вечно ты хохмишь! – то ли засмеялась, то ли застонала Усольцева.
Когда смена закончилась, Филипп, наконец, смог отправиться домой. Проспал почти полдня, затем сел за руль своего простенького, но вполне надежного авто, поехал в ближайший супермаркет, накупил продуктов – и вперед, к родному отцу, отдавать сыновний долг.
Петр Васильевич жил на окраине, почти на самом выезде из города. Неподалеку, за Кольцевой дорогой, находился крупный гипермаркет с довольно дешевым продуктовым отделом, где жители обычно закупались товарами на неделю вперед, но отец туда не ходил, утверждая, что у него кружится голова, когда он ходит по этим огромным торговым центрам. Мелкие магазинчики, что рядом, в соседних домах, отец игнорировал: там цены были «безбожные», по его выражению. Филипп напоминал отцу, что он перечисляет ему алименты, но тот словно не слышал. Еще Филипп предлагал отцу пройти обследование в медцентре, у знакомых и проверенных докторов – Петр Васильевич вежливо отказывался.
В конце концов, Филипп бросил эту борьбу, он понял, что его отец добивается лишь одного: чтобы сын раз в неделю заезжал к нему и привозил продукты.
В случае, если Филипп оказывался не в состоянии завезти продукты вовремя, Петр Васильевич разражался скорбным постом в социальной сети: сил все меньше, не столько физических даже, сколько моральных, а сын забыл о нем, как это печально, когда дети забывают своих родителей!.. К душераздирающему тексту отец добавлял лирические фото, сделанные, надо сказать, с большим профессионализмом: мокрый лист на асфальте, сломанная скамейка, разбитая чашка…
