Кэти хлопнула себя по волосам, как делает любая женщина, понявшая, что там угнездилась пчела. Только двое в «Бест бае» видели, что это не пчела.
Она закричала. Одновременно закричал кто-то еще, мужчина. Наверно, ее оператор, потому что картинка дернулась и внезапно мы увидели ноги репортерши. Она носила теннисные туфли. Это я запомнил навсегда.
Потом появились колени ее брючного костюма. Она кричала и билась в судорогах. Потом упала в траву. Пока аудитория «Новостей 5-го канала» с ужасом глядела на это, в кадре появилось лицо Кэти Бёртц. На ее лбу не хватало трехдюймовой полоски плоти, из образовавшегося разреза выглядывал розовый череп.
Выдохи из толпы вокруг нас. На экране Бёртц кричала и кричала. Полоска съеденного с ее лица мяса росла и углублялась, достигнув брови. Не видимый никому другому паразит быстро дожевал до века и углубился в зрачок; бледная жидкость хлынула на переносицу.
Потом на экране опять появились ведущие, мужчина и женщина. Ведущий Майкл МакКрири, мужчина с великолепными волосами, мигнул, отвернулся от камеры и сказал:
– Это еще что за ХРЕНЬ?
Женщина-ведущая тоже отвернулась, наклонилась над столом, и ее вырвало.
В магазине запахло паникой – той самой запечатанной внутри бессильной паникой, когда толпа просто не знает, что делать. Надо бунтовать? Разграбить место? Сжечь его? Или бежать отсюда? Куда? В «Синнабон»?
Вместо этого все стояли плечом к плечу и что-то шептали друг другу. Черная женщина рядом со мной всхлипывала, прикрывая рот рукой.
Тут заорал мой мобильник, и полдюжины человек вокруг меня почти обосрались. На экране появилась надпись: «ЭМИ».
– Эми! Ты слышишь меня?
– Да!
– Ты слышала новости?
– Да. Дэвид…
– Теперь послушай меня. С нами все хорошо. Мы с Джоном вырвались из города. Сейчас мы можем поехать к тебе и немного побыть с тобой, и мы не можем вернуться в город, потому что…
– Дэвид. Помолчи секунду. Разве ты не получал мои сообщения? Сегодня утром я поехала в Неназываемый…
– Черт! Немедленно возвращайся! Эми, здесь черт знает что. Выйди на следующей остановке и…
С ее конца послышался фоновый шум, и я понял, что связь прервалась. Ни одной палки на мобильнике.
– Дерьмо! Джон, она по дороге сюда.
– Нет, это хорошая новость, парень. Она ехала по хайвею, верно? Мы узнаем, насколько далеко автобус забрался, и встретим ее там. Черт побери, если мы отправимся на север, мы где-нибудь пересечемся с ней.
Мой мобильник опять вскрикнул. На этот раз текстовое сообщение, от Эми: «ЧТО ПРОИСХОДИТ?» И прикрепленное к сообщению фото. Я открыл его.
В то же мгновение из тела вытекло все тепло, через ноги, и мои жизнь и силы образовали лужу на кафельном полу.
На фото, сделанном примерно с двадцати футов, был мой горящий дом.
Я уселся на пол, и не сказать, чтобы по собственной воле. Я оказался в лесу ног, голова шла кругом.
– Дэйв? Дэйв? – Это Джон говорит со мной. – Что случилось?
– Она рядом с моим…
Я сглотнул.
– Она рядом с моим чертовым домом, Джон. Эми. Она села на автобус утром и добралась до моего дома. Чтобы найти меня.
– Она… Я уверен, что с ней все хорошо. Она умнее нас обоих, взятых вместе, и она будет…
– Я должен вернуться за ней.
– Ты чертовски прав.
Он вздернул меня на ноги. Энергично работая локтями и плечами, я растолкал толпу и пробился наружу.
– Нам нужно назад, к водонапорной башне, – сказал Джон, когда мы очутились на парковке. – Там мы откроем дверь и вернемся в ларек буррито. Если нам повезет, Кэдди все еще стоит около него и…
– Мы не можем идти. Нам надо, э, занять что-нибудь движущееся. Такое, на котором мы сможем пересечь это чертово кукурузное поле.
– Смотри, – он указал. – Слева от «Грейхаунда».
Там стоял очень грязный пикап на высокой подвеске. На дне кузова лежал такой же грязный мотоцикл.
Я взмолился, чтобы ключи были в грузовичке. Но их не было, и дверь была закрыта.
Нервно оглянувшись, мы вытащили мотоцикл из кузова. Я ездил на мотоцикле дважды в жизни, и оба раза его не разбил. А у Джона несколько лет назад был мотоцикл, и он его дважды разбил. Мы не стали обсуждать, кто поведет. Я прыгнул на сиденье, и Джон уселся позади. Я завел мотор и мы полетели. Через парковку, по траве, в жнивье и грязь кукурузного поля.
* * *
Мотоцикл прыгал по бороздам, и Джон с такой силой держался за мою грудную клетку, что я боялся, как бы он не сломал мне ребра. Я сказал ему ослабить хватку и повернул прямо к вертикальным колоннам башни, коричневым на стыках, там, где сваривали плиты. Наконец я четко увидел выросший из далекого пятнышка синий Порта-Потти. От ноябрьского ветра замерзли уши и щеки. Казалось, я издали смотрю на все, что делаю.
Нет, они не могут взять Эми. Они могут взять меня, они могут взять Джона, они могут взять Неназываемый, Средний Запад и всю Америку. Я уступлю им все это, кто бы они не были. Но они не могут взять Эми. Ее нет на игровой доске.
Она уже потеряла родителей несколько лет назад, в автокатастрофе. Тогда же осталась без кисти руки и вынуждена всегда держать на виду бутылочку с болеутоляющими пилюлями. Она потеряла брата, потеряла дом. Мир должен ей больше, чем способен возместить, и, клянусь Богом, он должен постараться.
Перед моим мысленным взглядом мелькнуло лицо репортерши. И плотоядный паук, жующий ее глаз.
Перестань!
…и Эми была даже ближе к тому месту, чем она. Ближе к зараженному дому, чем репортерша. Какого черта она подошла так близко? Почему ее никто не остановил? Может, ее уже схватила Национальная гвардия, или ЦКЗ. Может, они подержат ее у себя, пока не возьмут ситуацию под контроль.
Они никогда не сумеют взять ее под контроль.
Я весь задеревенел – результат совместного воздействия холода, тряски, паники и истощения. Я не чувствовал, как мотоцикл прыгает через борозды, не чувствовал вцепившиеся в меня руки Джона и даже не чувствовал полдюжины ран, от которых ныло все тело.
Я остановился около Порта-Потти, опустил подножку и сказал:
– Если окажется, что федералы взяли ситуацию под контроль, мы найдем главного и…
Джона не было.
Я спрыгнул с мотоцикла и посмотрел назад. Очень далеко позади крошечная фигурка неистово махала руками и бежала ко мне. Он упал где-то на первой трети пути.
Не было времени его ждать. Я вытащил мобильник и написал – но не отослал – сообщение, попросив его дать нам тридцать минут перед тем, как он отправится так далеко, как только может. Кто-то же должен оставаться по другую сторону кордонов. Оставил сообщение на экране и положил мобильник на сиденье грязного мотоцикла. Все равно в городе им пользоваться невозможно.
