Сон.
* * *
Пробуждение.
Темнота.
У меня есть глаза. Я чувствовал, как дергались открывавшиеся и закрывавшиеся веки, хотя попрежнему ничего не видел. Ослеп?
Я пошевелил правой рукой. Вроде не тащу прикрепленную к ней пластиковую трубку, значит, капельницу от меня отцепили. С некоторым усилием поднял руку к лицу, чтобы проверить, есть ли на глазах бинт. Не было. Я моргнул. Потом попытался поднять голову и застонал – шею пронзил огненный шип обжигающей боли. Посмотрел вокруг, пытаясь найти свечение циферблата, свет в щели под дверью или мигающие зеленые огоньки консоли, измеряющей мои жизненные показатели.
Ничего.
Я попытался сесть. Сумел оторвать спину от простыни, но вторая рука не пошла со мной. Я дернул ею, услышал звяканье металла и почувствовал на запястье холодную сталь. Меня приковали к кровати.
Плохой знак. Всегда.
Разлепив сухие губы, я прохрипел:
– Эй?
Меня мог бы услышать только тот, кто сидел рядом. Я попытался сглотнуть и попробовал еще раз:
– Эй? Есть тут кто-нибудь?
Что-то вроде эха моего голоса подсказало мне, что я в маленькой комнате.
– ЭЙ?
Я подождал звука шаркающих шагов медсестры или даже звона ключей здоровенного тюремщика, который крикнет мне заткнуться ко все чертям, иначе он посадит меня в одиночку.
Ничего. Но, кажется, где-то вдалеке капала вода.
Внезапно я проникся уверенностью – абсолютной уверенностью, – что меня здесь бросили. Никаких допросов, они сунули меня в это здание, приковали к кровати и оставили умирать от жажды. И даже не оставили света. Я буду лежать, день за днем, ходить под себя, как брошенный в трейлере пес, чей хозяин ушел куда-то за метамфетамином.
– ЭЙ! КТО-НИБУДЬ?
Я потянул за наручники. Не произошло ничего, кроме раздражающего шума. Я даже не мог увидеть дверь.
Здесь и нет двери, наверно, они заложили ее кирпичной стеной, или заперли меня в грузовом контейнере и навалили на крышу тысячу тонн дерьма, или опустили на дно океана.
– ЭЙ! ЭЙ!
Я поднял ногу – не скованную, насколько я мог сказать – и ударил поручень, к которому были прикреплены наручники. Нога была слабой до невозможности. Поручень даже не пошевелился.
– ЭЙ! ЧЕРТ ПОБЕРИ!
– Сэр?
Слабый голосок. Я застыл.
Неужели я действительно его услышал?
Я, как дурак, уставился в темноту, выискивая движение. Кто-нибудь мог бы сидеть у меня на коленях – я бы все равно его не увидел.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?
– Только я. – Похоже на голос маленькой девочки. – Ты не можешь говорить потише? Ты пугаешь нас.
– Ты кто?
– Анна. А тебя зовут Волт?
– Нет. Меня зовут Дэвид. Кто такой Волт?
– Мне показалось, что они называли тебя Волт. Когда принесли сюда.
– Нет. О, хорошо. Вонг. Они, скорее всего, сказали Вонг, это моя фамилия. Дэвид Вонг.
– Ты из Японии?
– Нет. Здесь есть еще кто-нибудь?
– Только мы. Я и мистер Медведь.
– Лады, Анна, может, это странный вопрос, но мистер Медведь – он настоящий медведь или плюшевый?
– Он плюшевый, когда сюда заходят взрослые. Извини, если испугала тебя.
– А что вы здесь делаете, Анна?
– То же самое, что и ты. Наверно, мы больны, и они хотели быть уверенными, что другие люди не заразятся от нас.
– Где мы?
– Почему ты не задал этот вопрос первым?
– Что?
– Не имеет смысла спрашивать меня, что я здесь делаю, если ты не знаешь, где это «здесь».
– Мы в больнице?
Нет ответа.
– Анна, ты здесь?
– Да. Извини, я кивнула головой, но забыла, что ты не можешь меня видеть. Мы в старой больнице. В подвале.
– Тогда где все? И что случилось со светом?
– Ты можешь спросить у космонавта, когда он опять придет. Раньше их было очень много, но в последнее время все они куда-то подевались.
Мне не надо было спрашивать, кто такие космонавты. Парни в защитных скафандрах.
– И сколько времени прошло с того момента, как они исчезли?
– Не знаю, у меня нет телефона. Но с тех пор я два раза спала. Уверена, что они скоро вернутся. Может быть, у них выходные.
– Ты помнишь, когда они принесли тебя сюда?
– Вроде как. Они пришли, взяли папу и сказали нам, что мы не можем идти домой, и что нас переводят в особую больницу. И вот мы здесь. – Внезапно она перешла на шепот. – Мне кажется, мы должны говорить тише.
– Сколько тебе лет, Анна?
– Восемь, – прошептала она.
– Послушай меня. Я не хочу пугать тебя, но они оставили нас здесь без электричества, еды и воды. Может, они вернутся и позаботятся о нас, но мы должны разработать план действий, предполагая, что за нами никто не придет.
– Если ты выпил всю свою воду, можешь взять немного моей.
– Я… у меня есть вода? Где?
– На столике рядом с тобой.
Я вытянул правую руку и коснулся ряда упакованных в целлофан бутылок. Вытащил одну и наполовину осушил, но тут меня разобрал кашель.
– Шшш! Нам действительно лучше вести себя потише. Еще есть коробка со злаковыми батончиками и всем таким, но они не очень хорошие.
– Почему мы должны вести себя тихо?
– Мне кажется, я слышала человека-тень.
Я подавился водой.
– Шшш.
– Анна, мы…
– Пожалуйста.
Теперь мы лежали молча, плавая в темноте, как пара безглазых пещерных рыб.
* * *
Наконец Анна сказала:
– Мне кажется, он ушел.
– Человек-тень?
– Да.
– Опиши его мне.
– Он – тень с глазами.
– Где ты видела его?
– Вон там.
– Я не вижу, куда ты указываешь.
– В углу.
– Когда? Я имею в виду, когда ты видела его раньше?
Она вздохнула:
– У меня нет часов.
– Что… э, что он делал?
– Просто стоял. Я испугалась. Мистер Медведь зарычал на него, и в конце концов он ушел.
Где-то я читал, что можно снять наручники, если сломать кость у основания большого пальца. Или, может, просто сместить ее? В любом случае стоило бы попробовать, если бы мои ноги были посильнее. Но потом будет еще та задача – попробовать открыть предположительно запертую дверь одной рукой. Может, Анна поможет.
