Успел ещё подумать: «Странно… Днём и чёрное небо со звёздами?» – и провалился в глубокую бездонную яму, куда продолжил долго и медленно падать…
Ах, как хорошо проснуться утром на мягкой чистой простыне, поваляться с закрытыми глазами на упругой подушечке, нежась под невесомым тёплым одеялом. Потянулся, замурчал довольно… резко открыл глаза и сел на кровати. Никого. Как потерял сознание, прекрасно помню, как помню и все мельчайшие детали произошедшего двойного сражения. Если я цел и в постели, то понятно, чья получилась победа. И меня же потом на ферму отнесли. Провёл рукой по голове, потрогал место, где меня зацепило пулей, перевёл взгляд за левое плечо – ничего, чисто, даже следа нет. Но я точно помню удар и резкую боль. Потом, правда, в горячке боя об этом забыл, только сейчас и вспомнил.
Встал, на стуле одежда аккуратно сложена. Быстро оделся, оглянулся, пить хочется. Запотевший графин на столе, набулькал из него в стакан, с наслаждением выпил. Горло болит, глотать тяжело, но это не болезнь, это мышцы болят. Это что, я так орал во время боя?
Сунул ноги в мягкие тапочки, потянул дверь, выглянул. Длинный коридор упирается в широкое окно, сейчас заливаемое солнечным светом. И тишина. Никого.
Потянул носом, откуда-то вкусно пахло. Желудок требовательно потянул в ту сторону, но мочевой пузырь пересилил, пришлось искать туалет. Нашёл. Сделал необходимые дела, пошёл бродить дальше.
Нет, это точно не ферма, не было там таких помещений. Людей бы ещё найти.
Вкусный запах еды привёл к очередной закрытой двери, потянул её на себя, заглянул. Столы со стульями. И наконец-то живые голоса за какой-то стенкой с перегородками и полками.
Громко хлопнул дверью, разговор оборвало.
– Кто тут у нас? А, новенький… Очнулся? Проголодался? Есть хочешь?
Вопросы посыпались один за другим со скоростью автоматной очереди. И выпаливавшей их женщине в белой чистой одежде абсолютно не нужны мои ответы.
– Зин, положи-ка большую порцию выздоравливающему. А то оголодал совсем, пижама как на пугале болтается.
– Немудрено. Столько дней провалялся! – донёсся из глубины ещё один весёлый голос, и что-то обещающе загремело железом.
– Садись вот за этот стол, поближе к кухне и не стесняйся. Сейчас Зина тебя накормит.
Женщина отодвинула для меня стул, подождала пока я усядусь, погладила по голове:
– Поешь и иди полежи. Там и доктор подойдёт.
– А где я?
– В городской лечебнице на Центральном острове.
– А давно я тут?
– Третий день пошёл. Вот и твоя еда. Ты не стесняйся, оголодал за это время. Твои хоть и торопились, за три с половиной дня до Центрального дошли, но ты так выходит, уже неделю пластом лежишь. Лекарства тебе, конечно, вводили, организм поддерживали, но это всё не то. Вот так, зубками, будет гораздо лучше. И желудку полезнее.
После еды накатила слабость, и совет отлёживаться пришёлся как нельзя кстати. Даже задремал. Неделю валялся в отключке и не выспался. Расскажи мне кто об этом раньше, ни за что бы не поверил. Разбудили меня открывшаяся дверь и лёгкий сквозняк, прощекотавший щёки.
– Ну, молодой человек, как вы себя чувствуете? Это он кому говорит?
Сам чуть старше меня, а туда же. Одно слово, врачеватель.
– Нормально я себя чувствую. Когда мне уйти можно?
– Сейчас обследования проведём и посмотрим. Поднимайтесь и ступайте за мной. Как, нигде ничего не тянет, не сосёт?
Прислушался к себе. Да нет, ничего не чувствую. То есть поел бы плотно, этого хочется. И даже очень хочется, о чём и сказал доктору. Но теперь придётся терпеть до ужина. За дверью диагностического отделения послышалась возня, кто-то поскрёбся, просунул голову. Алексей! Столкнулся со мной взглядом, моргнул от неожиданности и тут же расплылся в довольной улыбке. Вздрогнул от заметного толчка в спину.
– Ну что там? – а в голосе Алёны сквозит беспокойство и тревога.
– Да всё хорошо. Вон он уже глазами хлопает на меня, – обернулся на голос Алексей.
– Где? Да пусти ты меня! Весь проём загородил, чурбан толстокожий!
Алёна заглянула, увидела меня, успокоилась, улыбнулась довольно и извинилась перед возмущённым такой бесцеремонностью доктором:
– Мы на минуточку и уже уходим.
И тут же, противореча самой себе, уже для меня быстро протараторила:
– Славка, мытебябудемвкоридореждать.... – и исчезла.
А потом и Георгий с Виктором Дмитриевичем подошли. Но близко их не пустили, так, издалека поздоровались, пообещали подойти завтра и всё рассказать и распрощались. И Алексей с Алёной сразу за ними ушли. Точнее, их выпроводили. Ещё и с бурчанием, что если бы не родственники, то вообще никого бы не пропустили. Ну и порядки здесь.
И почему-то больше никто ко мне не приходили, ни Алексей, ни Георгий. Я сначала обиделся такому равнодушию, а потом успокоился, наверное, дела замотали. Раз обо мне все забыли, тогда и я пока забуду. Ещё и оружие моё куда-то замылили.
Потихоньку дошёл до дома, организм хоть и здоров со слов доктора, а слабость такая, что по спине струйки пота текут, и ноги подрагивают. А перед глазами мушки плавают. Попытался было поставить сигнальную сеть, но сразу же резко поплохело, голова закружилась. А из моей попытки ничего не вышло, сбой какой-то получился, хотя я ощущал, что магической энергии во мне полно. Ладно, разберёмся. Было со мной такое уже не один раз. Это от перенапряжения, когда слишком много через себя энергии пропускаешь. Потом всё проходит.
В доме пусто, никого нет, на плите горячая кастрюля. Не сумел сдержаться, потащил с полки миску побольше, достал из ящика черпак, налил до краёв одуряюще вкусно пахнущего супа. Сел за стол к окошку, взял ломоть чуть зачерствевшего хлеба и в один присест всё умял. Посидел в раздумье, стоит ли наливать добавку или нет. Глазами бы ещё съел, но в живот больше точно не влезет. Сполоснул за собой тарелку с ложкой, смёл крошки со стола, вышел во двор, пошёл к себе. В баню.
Из больницы я вышел в новой одежде, неизвестно кем для меня подобранной. У меня раньше такой точно не было. Отсутствовала и кобура с ремнями, пистолета и ножа я так и не нашёл. Без них было не по себе, полное ощущение, что голым хожу.
Залез на чердак, развернул свой свёрток, отложил в сторону второй пистолет, снарядил три магазина патронами. Прошлой промашки больше не допущу, хватит, чуть не доигрался. Остальное уложил на место, завернул в ту же тряпицу и слез в предбанник.
Хлопнула калитка во дворе, затем входная дверь в доме. Выглянул в узкое окошко, никого не увидел. Странно. И наступившая после этого тишина сразу же сильно напрягла.
Если бы это был кто-то из своих, то сразу бы заметили, что кто-то только что обедал. А кто, кроме меня, мог за чашку схватиться? Правильно, никто. Значит, меня бы сразу позвали или, что всего вероятнее, ко мне в баню сразу же Алёна или Алексей уж точно примчались бы.
