— Стоять! — рявкнула фигура.
Замерли все. И Лиска. И я. И даже цепочка с камешком в виде капельки. Черной, переливающейся и очень знакомой капельки. Точно такая же сейчас лежала на моей груди. Маскировочный амулет, благодаря которому я смогла стать своей среди людей. А может, не только я?
— Аччшша! — прошипела в ответ. Язык ворочался с трудом.
— В этом нет смысла, Лиса. Она все равно ничего не чувствует. Не растрачивай ярость попусту.
Пару мгновений мне казалось, что она его не послушает и сорвет на мне накопившуюся злость. Но девушке удалось взять себя в руки, и она отстранилась. В поле зрения попал памятный знак, за ним еще один, и еще. Дождь разбивался о влажный камень, громыхнуло почти над головой, и шум в ушах сменился звоном.
Я задрожала, ощутив вдруг ледяной холод камня под спиной, сырость и грязь. Место оказалось знакомым. Кладбище на юго-западной окраине Волотков. Я лежала на могильной плите, а над головой возвышался знак Эола с покосившейся медной табличкой, надпись на которой была сейчас неразличима. Место последнего упокоения Орьки-прачки, чей дом использовали для хранения покойников, а могилу, видимо, приспособили под более интересные нужды.
— Надеюсь, на этот раз никаких ошибок не будет? — строго спросила фигура, поднимая и небрежно комкая в руках или призрачных лапах черно-белую тряпку. Такие еще принято вывешивать на воротах деревень, где резвится проказа, мне доводилось видеть такую… один раз. Я снова вспомнила хутор в лесу, тучи мух, разъезд вирийцев и детские тела. — Мне нужна одна жертва! Поняла?
Лиска с готовностью кивнула, в изящных пальцах затанцевал тонкий ножик.
— Поняла. Никаких ошибок, мэтр. Даю слово. К утру живых здесь не останется. — Девушка рассмеялась. — Верно, дрянь?
Вместо ответа с моих губ слетела слюна, но вряд ли они впечатлились.
— Залом тебе поможет.
— Мэтр, — возмущенно закричала Лиска. — Только не Залом, уж лучше Теир! А еще лучше — я сама…
— Молчать, — скомандовал маг, оборвав Лиску на полуслове. — Это не предложение, это приказ, мне не нужны осечки.
— Но, мэтр, Теир справился бы не хуже.
— Справился бы, но сейчас он пытается докричаться до Эола. А тот, как водится, занят. Залом, — позвала фигура, и кто-то встал у меня над головой. Я не видела его, но чувствовала. — Помните, с третьим молотом Эола! Не раньше и не позже! Одна жертва. Подойдет любой из этих крестьян. Ясно?
— Ясно, — недовольно ответила Лиска. — А почему не она? — и пихнула меня рукой в бок.
— Потому что, — весомо ответил маг, — распоряжение самого. — И стал удаляться. Вместе с ним отдалялся ужас, так ледяная рука, стиснувшая сердце, постепенно разжимается, и с каждой секундой становится легче дышать. Кожу начало покалывать…
Нависший над головой Залом, или как там его, двинулся куда-то в сторону. Холодные капли текли по моему лицу, забирались под одежду. Лиска встала, я видела, что она недовольна, это ощущалось в ее чуть напряженной позе, скупой линии стиснутого рта. Ее силуэт на несколько мгновений скрылся за струями воды. Странно, я была уверена, что, как только этот «мэтр» уйдет, девушка отведет на мне душу.
Залом подошел ближе, словно нарочно показался на глаза. Высокий, широкоплечий…
— Тысссс, — зашипела я, разглядев лицо.
Удивительно гладкое, знакомое и незнакомое одновременно. Казум-мельник, Казум, старший Волотков, Казум, что ходил за нами по пятам. Казум и совсем не Казум.
Что это? На него наложили чары? Опоили?
Мужчина скользнул застывшим взглядом полудохлой рыбы по моему лицу, груди, рукам. Склонился к животу, и там поселилось сосущее чувство беспомощности, коснулся лежащей рядом руки. Я снова увидела пятно рыжей грязи на его домотканых штанах.
Я ведь уже видела его, именно этого Казума-Залома, видела у того дома и, помнится, удивилась равнодушному взгляду.
Ладонь кольнуло, раз, второй, третий… А потом боль острой иглой вошла в палец, коснулась кости и заставила меня мысленно заорать. На деле же вышло привычное:
— Аххшшшш!!!!
Помилуй, Эол, спаси и сохрани!
Залом выпрямился, в узловатых пальцах было зажато толстое сапожное шило. Дождь быстро смывал с острия капли крови. Улыбаясь, мужчина, взял мою руку в свою, поднял так, чтобы я ее видела, и вогнал шило под ноготь большого пальца.
Я кричала как никогда в жизни. А они не слышали. Орала, металась, запертая в неподвижном теле, издавала шипящие невнятные звуки.
— Ты что творишь, идиот? — закричала на похожего на Казума мужчину Лиска и дернула за руку, заставив отпустить мою ладонь.
Рука упала вместе с воткнутым шилом. Рукоять стукнулась о камень, посылая новую волну боли в обездвиженное тело. Я скулила, и вместе со мной скулила моя кошка, худая и облезлая, та самая, что так хотела убежать в лес и спрятаться, только ее скулеж чередовался с рычанием.
— Совсем ума лишился? — спросила девушка. Залом не мигая смотрел на нее. — А впрочем, зачем я спрашиваю, ты ведь даже не понимаешь, чертов юродивый, — пошел бы лучше кого-то из местных выпивох привел, они обычно тебя слушаются. Ну не совсем тебя…
Она наклонилась, выдернула шило и резким движением отбросила в темноту. Залом повернул голову и молча пошел куда-то, скрывшись за струями дождя. Мы встретились взглядами с Лиской. В моем была боль, в ее — брезгливость и раздражение.
Рион, Михей, Вит! Эол, я даже согласна на твое божественное вмешательство в виде молнии! Кто-нибудь, кто угодно, вытащите меня отсюда! Ну же, парни, вы же знаете, где должна быть принесена последняя жертва, так почему еще…
Молния, зародившаяся в черных бугрящихся тучах, разделила небо надвое и ударила в землю за кладбищем. За миг до этого волоски на теле встали дыбом, губы мгновенно высохли, мир показался ломким, как кусок слюды.
Удар Эола. Вспышка и гром, от которого внутренности словно сплющились. Мир зазвенел и стал белым-белым. Говорят, когда Эол хочет наказать грешника, он бьет по земле небесным огнем. Наверное, поэтому старуха-маслобойщица в Солодках, увидев на горизонте грозу, вечно трясла палкой, то ли призывая кару на наши головы, то ли радуясь, что на этот раз досталось кому-то другому.
Я заморгала, вода заливала глаза, мир снова потемнел. Внутренности неохотно вернулись на место.
— Первый удар, — прокомментировала, тряся головой, Лиска. — Мэтр начал ритуал. — Между тонкими пальцами сверкнуло узкое лезвие. — Тебе повезло, увидишь то, что простым смертным и не снилось.
Кошка, что жила во мне, прижала уши и зарычала, девушка склонила голову и прищурилась, словно могла видеть… или… действительно могла?
— Знаешь, это даже символично, приносить жертву на этой могиле. Уверена, матушка совсем не против такой компании.
Матушка? Орька-прачка? А Лиска, значит, вовсе не Лиска, а та самая Аська-рыжуха, непутевая дочка, что сбежала с заезжим магом? А теперь вернулась… И что? Люди ее не узнали? Вряд ли. Или Лиска кого-то еще может называть матушкой, какую-нибудь кикимору? С нее станется.
