Я рассеянно потерла зудящий бок.
— «Последнее пристанище кающихся», — вспомнила, как называл этот склеп Рион.
В прошлый раз меня привели к нему с другой стороны, оттого рисунки на внешних стенах я не разглядела. Да и не до того было.
Часть светло-серой каменной стены заросла диким вьюном, который местами успел высохнуть. Я отвела в сторону хрупкую ветвь, с которой тут же посыпались увядшие листья. Здесь тоже были выбиты картины. Люди и маги. Человек в нательной рубахе стоял на коленях, запрокинув голову к небу. Другой держал над его головой меч.
Нет бы чего хорошего изобразили, свадьбу или посвящение Эолу. Куда там, тянет их на всякую пакость вроде смертоубийства.
— Айка, — поторопил чернокнижник.
Я дернула за стебли, оборвала сухие побеги. На следующей картине тот человек, что стоял на коленях, перехватил руку с опускающимся мечом. И хотя в целом изображение вроде бы осталось прежним, но… Скульптор был талантлив, ему всего несколькими штрихами удалось показать, как изменились выражения лиц изображенных. Пленник больше не смотрелся пленником. Черты его лица стали жестче, упрямее, в них проскальзывало что-то похожее на уверенность. А тот, который заносил меч, наоборот, стал испуганным, почти на грани паники, еще секунда, и он с криком отшатнется.
Чем могло испугать мага простое касание?
— Этот ритуал изначально придумали для казни зеркальных магов, — глухо сказал Вит и весомо добавил: — Идиоты. Потом, конечно, спохватились, да поздно было. Идем.
— Что вам всем сделали зеркальные маги? — Я не могла толком вспомнить ни одной легенды, ни одной баллады. О зеркальных магах не рассказывали сказители, их не воспевали менестрели даже в качестве самых что ни на есть злодейских злодеев. — Они что, младенцев на завтрак кушали?
Словно в подтверждение этого предположения живот предательски заурчал от голода.
— Ты как? Держишься? — вместо ответа спросил Вит.
В глазах напряженное ожидание. А в руке снова серо-стальной дымкой собирался нож. Если отвечу «нет»…
Беда в том, что я понятия не имела, почему или за что мне надлежало держаться.
Вместо ответа я стала срывать оставшиеся стебли. За ними пряталась третья картина. Высохшие растения сменили зеленые, обрывавшиеся с тихим чмоканием, ладони стали липкими от сока.
— Айка, — чернокнижник поймал меня за руку и развернул к себе, — у нас нет времени на…
Я отвела взгляд от ножа в его руке, во всяком случае, постаралась, но взгляд, как назло, возвращался к тонкому стальному лезвию. Бежать! Немедленно! Хватит с меня этих мужских игр. Лиска уже поплатилась за то, что влезла. Пусть делят мир и магию без меня.
Но я никуда не побежала. Распушила невидимый хвост, подняла голову и спросила:
— Вит, скажи мне, за что убивали зеркальных магов? Скажи здесь и сейчас. Пока мы не дошли до…
Серые глаза чернокнижника потухли, на лице появилось отчаяние. Такое страдание, словно я попросила у него не ответа на вопрос, а сотню-другую серебряных динов в долг.
Бок снова потеплел, и я бессознательным жестом потерла его сквозь куртку, все еще ожидая ответа.
— Айка, что у тебя… — Не договорив, Вит схватил меня за… грудь.
Я взвизгнула, как селянка, которой задрали юбку подвыпившие мужики в корчме. Одно хорошо, нож исчез из мужской ладони, зато сама ладонь прошлась по телу отнюдь не ласково, а скорее, требовательно.
Я отшатнулась, зашипела и выпустила когти…
Но чернокнижнику не было никакого дела до моей груди. Да и до всего остального тоже. Все, что его интересовало, сейчас лежало в широкой ладони. Кулон с черным камешком. Мой артефакт, превращавший Айку Озерную из белесой твари в обычного человека. Кулон, который мужчина ловко вытащил из моего кармана.
— Тсс… горячий, — прошипел Вит, перебрасывая кулон из одной руки в другую.
Синеватая искорка мигнула внутри черного камня и погасла, потом вторая, и еще несколько огоньков словно осели на его блестящей поверхности. Все это здорово напоминало поиск артефакта. Вит сам запускал такой в Волотках.
— Они знают, что мы тут, — сказал чернокнижник.
И нас накрыло третьей волной.
В первый момент мне показалось, что наступил конец света и можно уже ни о чем не волноваться. Меня швырнуло на Вита. А его самого — на украшенную барельефами стену. Горячий камешек оказался зажат между нами. Нас сдавило со всех сторон, словно попавшую между молотом и наковальней болванку. Сдавило так, что не было возможности дышать.
Мир вокруг потемнел, сузился до куска ткани, что впечатывался сейчас в мою щеку. До быстрых ударов чужого сердца. И даже музыка, такая далекая и такая близкая, прервалась. Спина горела, словно по хребту влепили кузнечным молотом. Если так, то на этом все и закончится. С перебитым хребтом не повоюешь. Помню, на Оську-гончара телега упала, бабушка еще тогда… Нет, не хочу думать об Оське.
Теперь я знала, как чувствуют себя травы в ступке, когда их сминают пестиком. Нас с Витом вжимало в каменную стену так, что та, того и гляди, могла треснуть. А еще могли треснуть мы. Все, что я сумела, это чуть приподнять голову, чтобы увидеть шею и подбородок Вита. Увидеть, как дергается кадык на шее мужчины. Он снова пил. Или задыхался. Или и то, и другое одновременно.
Если я открою рот, смогу только кричать. А может, не смогу и этого. Воздуха не хватало, легкие горели.
Если чернокнижник сейчас «призовет» нож, тот появится прямо во мне. Обретет стальную форму внутри и вспорет брюхо. Я зажмурилась от страха.
Волна выверта клубилась, била и била. Сила клокотала внутри и снаружи. Снаружи и внутри. Много силы. Целое море сейчас бурлило вокруг нас, как вокруг корабля, грозя разбить его о скалу.
И я не выдержала, поддалась ей, позволила делать с собой все что угодно. Позволила прижимать себя к Виту, к его груди, к полоске открытой кожи над воротом. И в тот момент, когда соприкоснулись мой лоб и его ключица, когда нас не разделяла ткань… сила ворвалась в меня, как приливная волна, и затопила по макушку. Ее было так много, словно выверт происходил не только снаружи, но и внутри, грозя вывернуть вместе с миром и меня. Кошка взвилась, она царапалась и выгибалась, шипела и брызгала слюной. А мир продолжало выворачивать наизнанку.
Не знаю, сколько это длилось. Может, вечность, а может, две вечности. Я просто перестала ждать. Перестала чувствовать и понимать, что происходит вокруг.
Я поняла, что все кончилось, когда услышала…
— Держи! Держи ее крепче!
— Черт, тяжелая, тварь!
…услышала голоса.
…услышала мелодию.
Даже не знаю, что раньше.
Наверное, я потеряла сознание, а когда распахнула глаза, уставилась в серое, все еще темное небо с громадным диском луны, висящим прямо над головой. Вита рядом не было. Артефакта тоже. Двое мужчин тащили меня куда-то за руки и за ноги. В ушах грохотом барабанов колотилось сердце, и в ритм его ударов вплетался еще один, и еще. Словно все эти сердца бились вокруг меня, и из их ритма складывалась мелодия. В нее вплетались перебор струн, тонкие голоса дудочек и чего-то еще, чему я не ведала названия.
