– Ну что же вы, товарищ капитан, – укоризненно протянул Галюченко, повернувшись от костра. – Я вам двух птиц в золу закопал, но все равно остыли уж, а дров подбросишь – высохнут и не разжевать.
Пришлось извиниться:
– Не рассчитал, Петр Иваныч. Ушел по отливу, размахался, иду и иду, не замечаю, прохладно, главное. А назад что-то увяз, долго брел по песку.
Я принялся добывать из золы свою порцию завтрака. И правда, остыли, ну и ладно.
– А туда по песку быстро? – прищурился Алексей, наливая себе кипятка.
Не понял, что он имел в виду.
– Казалось, быстро. Пока ноги не устали.
– Точно ноги? – Штурман еще и наклонил голову к плечу, будто птеродактиль. – Туда ты по мокрому песку шел, сразу после отлива. Обратно – по сухому. Полчаса, и все – высох песок по жаре. Замечай.
Алексей замолчал, отхлебнул чай.
Прилив, отлив… Действительно, не обратил внимания, и тут у меня в голове что-то сложилось.
– Точно, Алеха! – Я хлопнул его по плечу. – Как по плацу маршировал. И «ланкастер» по мокрому, как по плацу, поедет.
Алексей подмигнул, и показалось – не так запросто он догадался про мокрый песок. Что же тогда раньше не сказал? Но цепляться к нему не хотелось, решение-то нашлось. Поэтому я спросил мирно, просто из любопытства:
– Так ты знал, что по мокрому песку взлетать можно?
– Нет, конечно, сейчас только догадался. Будто щелкнуло в голове, твое это «размахался» и некоторые семейные воспоминания совпали. – Алексей пожал плечами. – Я не говорил раньше, но теперь что толку таиться? Выберемся или нет, неизвестно.
Я молча на него взглянул. Штурман сидел уставившись в одну точку на углях. Лицо серьезное. Таким его не часто увидишь. Видно было, Алешка тянет, сомневается, рассказывать или нет, но не мне за него решать. А он вдруг опять заговорил, сухо и отчужденно, так, когда не знаешь, что тебе прилетит в ответ.
– Я совсем маленький был, когда брата матери, дядю Севу, в начале двадцатых решением ревтрибунала отправили на Сахалин. Как раз туда, куда Макар телят не гонял, то есть чуть севернее от японцев. – Алешка сделал паузу, но и мы молчали, я дров подбросил, будто в этом была необходимость, но хотелось просто не спугнуть. Штурман решительно продолжил: – Но родственник сказал, повезло, лагерь нормальным оказался. Жили, работали, если, говорит, мерли, то больше от обычных причин. Уже в тридцатых дядька вернулся, и с тех пор никто его не дергал почему-то. Рассказывал про Сахалин много. Место интересное…
– Мне тоже хотелось на Сахалине побывать, – сказал Костя, – сосед туда заготовителем ездил перед войной. Все вспоминал, как горбуша горбатая вверх по реке прет, а икры в ней – во! – Он вскинул руки, растопырив ладони загребущими пригоршнями.
Алешка взглянул на него быстро, усмехнулся, и я увидел, что отпускает его – глаза оттаяли. Он кивнул:
– И про лопухи – под каждым пять человек от дождя могли спрятаться; и про медведей, которые по лагерю ходят, и все равно им – люди здесь или нет; и про рыбу, которая в путину вверх по реке идет так, что вилы воткнешь, и вилы стоя плывут. А главное, рассказал, что вокруг лагеря леса строевого не было, на лошадях возили за десять километров. И эти двадцать километров занимали ровно полтора дня. Утром по руслу ручья на берег спустились – туда уехали, там еще русло, по нему поднялись, погрузились, и – отдыхать, костер жечь до следующего утра. Потому что по отливу, по мокрому песку, лошади телегу тащили легко. А подсыхал песок, и что в пустую телегу, что в груженую впрягать бесполезно. Колеса вязли, с одной стороны вода, с другой – скала. Не успеешь до прилива, и все, крышка. В прилив океан метра на три по стене поднимался. Раз новичков начальник послал, и им не объяснил никто. Из всей бригады один и спасся…
Я помнил, что в анкете у нашего штурмана какой-то дядя присутствовал, но помнил без подробностей. Теперь понятно стало почему – мол, мало ли, что произошло в семье, когда совсем маленький был, мне и не рассказывали. Правильно, что не писал про дядю, а то летали бы мы сейчас с другим штурманом.
– Удачно вспомнил, – сказал я, рассмеявшись, хотя смеяться, по совести, не хотелось, – мысль хорошая. Думаю, так и сделаем. А вот про то, что вряд ли выберемся, это ты зря.
– Зря, – кивнул Алексей. – Накатило просто.
Мы замолчали. Ничего говорить не хотелось. Звон стоял уже полуденный.
Глава 24
Гнездо
Сегодня Проша попросил помочь перенести гнездо. Он горячился, толковал про то, что «управимся быстро, что не надо даже тратить на это обеденный перерыв», потом сбивался на то, что «перетащим, когда совсем стемнеет». А дело все было в том, что посредине намеченной просеки, в зарослях, он обнаружил немаленькое такое гнездо. Как уцелело, когда над ним «ланкастер» джунгли крушил, почему хозяева не эвакуировались – непонятно.
Физик, оказывается, это гнездо сразу заметил, но нам ничего не сказал, чтобы омлетом не побаловались. Теперь, когда фронт работ развернулся в направлении пляжа и мимо мы не пройдем, пришлось ему объявить о своем секрете.
– Вы не понимаете, – горячился свежеиспеченный биолог-исследователь. – Яйца динозавров окаменевшие находят. Никто не знает, как долго они инкубируются, охраняют их старшие особи или нет. А тут их жилище, в нем две наседки – родители. Нельзя шанс упускать обогатить научные знания…
Конечно, тащить никто не собирался. Даже говорить об этом не хотелось, времени просто не было. И сначала все переругались, а потом уставились на меня.
– Проша, это чересчур, – как можно мягче высказался я против его затеи, – может, ты и не догадываешься, но работы выше головы, а ты… Хотя, признаю, они симпатичные, эти твои зверюшки.
– Глупо, – сказал решительно Константин. – Целый день тратить на них.
– Ну, несерьезно, – укоризненно возразил Алексей, – в конце концов, просто дичь, яичница, одним словом, обед. Нет, когда-то мой предок, конечно, отказался от дичи, и эта дичь стала псом, но я еще не созрел. Недостаточно цивилизован, получается.
– Это еда, – с улыбкой подтвердил Петр Иваныч.
Когда бортстрелок улыбнулся, я понял, что гнездо мы потащим. И остальные, наверное, тогда же поняли. То ли эта Прошина идиотская доброта заползала в нас, то ли мы сами при посадке головой стукнулись и теперь всерьез обсуждали перенос кучи мусора.
Вообще-то Климов, конечно, преувеличил. Много ли работы – лесной хлам перетащить, кроме того, делать что-то с ним все равно придется. И ящеры эти были необычные. Точнее, похожи-то на обычных крокодилов. Но было в них что-то плюшево-заячье. Лапки передние коротковатые, и, чуть что, крокодильчик перед тобой вдруг присаживался на задние лапы, опирался на хвост и смотрел. И что характерно, не боялся. Неведомые их миру мы звери.
Вот и теперь они просто встали в гнезде на задние лапы и стояли. Это было странное ощущение. Проша, не отводя глаз от двух замерших неподвижно рептилий, сказал:
