Сэйдж продолжала молча потягивать кофе, и ее молчание помогло Тайку продолжить.
– Я зарабатывал этим несколько лет. Когда я закончил школу, мне предложили стипендию для обучения в художественной школе, но мне пришлось забыть об учебе и пойти работать. Меня взяли только подсобным рабочим на стройку. Ради дополнительного заработка я согласился позировать обнаженным для художественного класса, состоящего в основном из женщин, желающих немного попрактиковаться в изобразительном искусстве.
Сэйдж еле заметно пожала плечами, как бы говоря: «Ну и что?»
– Я рисовал их портреты, которые они у меня покупали, а потом эти женщины приглашали меня к себе домой, говорили, что хотят подарить свой портрет мужу или любовнику и позировали мне без одежды.
– И ты в конце концов начал спать с ними, – прозаическим тоном констатировала Сейдж.
Тайк потер затылок.
– Я продал много портретов и переспал с большим количеством женщин.
Склонив голову набок, Сэйдж промолчала в ответ, и Тайк озадаченно посмотрел на нее.
– Извини, – сказала она наконец, – но я не могу найти связь между тем, что ты с кем-то там спал, и тем, почему ты не можешь продавать написанные тобой портреты.
Неужели она не понимает?
– Я спал с теми, кто мне позировал, Сэйдж!
– Тебе было девятнадцать, и в том возрасте ты бы переспал даже с гориллой, если накрасить ей губы, – нетерпеливо возразила она, но тут взгляд ее прояснился. – Подожди-ка, я поняла! Ты боишься, что они заказывали тебе свои портреты лишь в качестве повода, чтобы заняться с тобой сексом?
«Наконец-то до нее дошло», – мрачно подумал Тайк, отвернувшись. Он услышал, как Сэйдж встала, поставила кружку на стол, а затем ощутил прикосновение ладони к своей спине. С бешено бьющимся сердцем Тайк ждал, что скажет Сэйдж.
– Так ты даже не представляешь, насколько ты хороший художник, да? Вот почему ты никогда не посещаешь свои выставки и не даешь интервью? Ты считаешь, что не достоин всех этих наград и денег.
Тайк повернулся и указал на незаконченную картину:
– Я написал это всего за полдня. Просто нашлепал краску на холст, не раздумывая ни о чем. А какие-то идиоты заплатят мне за эту мазню четверть миллиона долларов. Или даже больше. На скульптуры уходит больше труда, но все равно они не достойны тех ценников, которые вешают на них в арт-галереях. Написанные мной портреты, возможно, чего-то и стоят, но, каждый раз, выставляя в галерее портрет или продавая его, я снова чувствую себя запутавшимся юнцом, пытающимся выжить в этом жестоком мире, не знающим, платят ему из жалости или за то, что использовали его в качестве жеребца. – Он судорожно выдохнул и продолжил: – Искусство… Я погружался в него с головой, оно служило мне отдушиной и убежищем. Когда моя мама переставала с нами разговаривать и часами сидела неподвижно, я притворялся, что все в порядке, и убивал время, рисуя. Лишь погружаясь в творчество, я чувствовал себя уверенно. В такие моменты мне казалось, что никакие тучи не могут собраться над моей головой.
– Разве ты по-прежнему не поступаешь так же? – Сэйдж указала на незавершенную картину. – Прячешься от самого себя в своем творчестве.
– Потому что это проще всего.
Она положила руку ему на грудь и подняла лицо. Ее глаза были полны тепла и… Симпатии? Любви?
– Тайк, у тебя было очень тяжелое детство. Тебе пришлось заботиться о матери и сестре, и ты многим пожертвовал ради них: годами своей юности, возможностью обучаться в художественной школе, своими деньгами, потраченными на акции Баллантайнов. Разве ты не заслужил небольшой отдых в жизни? Небольшую передышку. Ты так талантлив. Ты – самый потрясающий художник из всех, кого я знаю.
– Ты судишь предвзято, – пробормотал Тайк, отчаянно желая поверить Сэйдж.
Она шагнула назад и посмотрела у него.
– Помнишь, когда ты создал «Усталую балерину»?
Это та картина, что висит в пентхаусе Сэйдж? Боже, Тайк уже и забыл, когда ее нарисовал, – это было в самом начале его карьеры.
– Она написана девять лет назад. Я всегда была одержима балетом и хотела бы иметь талант, чтобы стать профессиональной танцовщицей. Едва я увидела эту картину, сразу влюбилась в нее. Сколько мне тогда было? Девятнадцать? Двадцать лет? Я упрашивала Коннора купить ее для меня, но он отказался. Когда мне исполнилось двадцать один год, Коннор перевел деньги в мой трастовый фонд, и я наконец смогла сама распоряжаться ими. Тогда я выяснила, у кого в тот момент находилась «Усталая балерина», и выложила за нее в три раза больше того, что заплатил при ее покупке тот человек. Это картина мне была нужна как воздух.
Тронутый ее словами, Тайк открыл рот, чтобы что-то сказать, но Сэйдж жестом остановила его и продолжила:
– Я убедила своих братьев купить Джегеру одну из твоих скульптур в качестве подарка на день рождения. А еще Коннор по моему настоянию купил три твои картины для своей частной коллекции – одно из тех полотен висит сейчас на стене вестибюля «Баллантайн интернэшнл». Коннор сказал, что, хотя ему никогда не нравилась «Усталая балерина», твои другие полотна ему по душе. Он заявил, что ты станешь одним из самых влиятельных художников двадцать первого века. И что же случилось дальше? Ты им стал. Твои работы стоят каждого цента, который за них заплачен. Если ты не веришь ничему из всего, что я тебе когда-либо говорила, пожалуйста, поверь в эти слова.
Тайк закрыл глаза, чтобы Сэйдж не прочла в них обуревавшие его чувства, и коснулся ее лица, надеясь, что она не заметит, как дрожат его пальцы. Он ощущал себя усталым до изнеможения, но обновленным. А еще – свободным, не связанным никакими ограничениями, исполненным сил. Казалось, он в одиночку способен покорить весь мир. Хотелось сказать Сэйдж, как много для него значат ее слова, как они изменили его, но горло перехватило, и Тайк лишь кивнул, надеясь, что сможет передать свои чувства, начав благоговейно ласкать ее тело. Однако Сэйдж опередила его: она встала на цыпочки и нежно провела языком по его губам, которые тут же раскрылись, поддавшись немому приказу.
Тайк притянул ее к себе, одновременно пытаясь стянуть с нее майку. Руки Сэйдж скользнули под его толстовку, пальцы пробежались по животу, и Тайк невольно напрягся от этого прикосновения. Сэйдж застонала от удовольствия, и ее поцелуй стал более страстным. Затем она потеребила пуговицу на джинсах Тайка, расстегнула их и запустила ладонь в его трусы. Тайк мгновенно возбудился.
Прежде Сэйдж была робкой, порой стеснялась рассказывать Тайку о том, что ее заводит, но сегодня она точно знала, чего хотела. Сэйдж сняла с него толстовку и начала ласкать его грудь губами и языком, спускаясь все ниже. Затем она стянула с Тайка джинсы и трусы, и прохладный воздух коснулся его возбужденного члена.
Тайк запрокинул голову назад, грудь его вздымалась, капли пота выступили на коже. Ему казалось, что все его мечты и фантазии разом исполнились. Это был не просто секс, хоть и потрясающий, но это был секс с Сэйдж, и она была здесь, в его студии, сказала такие замечательные слова о его творчестве, открыла для него новый мир, показав новые перспективы в искусстве. Он хотел, чтобы Сэйдж была все время рядом с ним, хотел вместе с ней воспитывать ребенка. Она нужна ему. Всегда была нужна.
