Чарли испытала облегчение, увидев, что упаковка запечатана.
Вскрыв упаковку, Рауль вытащил серебристый квадратик и разорвал его зубами.
После свадьбы они никогда не пользовались презервативами. И, глядя сейчас на его неловкие движения, она подумала, что у него нет практики.
Все ее мысли исчезли, когда он повернулся к ней.
– Раздвинь ноги.
Она медленно раздвинула ноги, открываясь ему. Он сгреб ее руки, прижал их к подушке рядом с ее головой.
Их губы слились, его язык проник ей в рот.
Чарли не смогла сдержать стон. Рауль сильнее сжал ее руки, сплетая пальцы, и снова двинулся внутрь ее.
Она еще шире раздвинула ноги и приподняла бедра, вбирая в себя все, что он давал, и возвращая со стонами наслаждения.
Его ощущения и властный напор сплелись в тугой клубок, который одним финальным движением наконец взорвался. Стон его освобождения подтолкнул ее к краю.
Он отпустил ее руки, и она уткнулась лицом ему в шею, чувствуя в себе его пульсацию. Они лежали так – ее ноги вокруг его талии. Чарли наслаждалась ощущением освобождения.
Тем не менее скоро – слишком скоро – он встал и направился в ванную, оставив ее одну. Настолько надолго, что внутри ее начали сгущаться тучи.
Все это ничего не значит. Он ненавидит тебя, считая золотоискательницей. Даже не хочет слушать, что ты думаешь о браке. Его волнует лишь то, как бы скорее тебя раздеть.
Чарли отбросила от себя эти мысли. Не хотелось признавать то, что чувствует сердце. Словно его кто-то схватил и крепко сжал.
Вернувшись, Рауль притянул ее к себе и поцеловал в лоб.
Она слушала его постепенно углубляющееся дыхание. Его рука так и осталась у нее на груди, когда он заснул.
Не важно, чему он верит и почему не хочет ее слушать. Они ведь не собирались давать браку второй шанс.
Она здесь только для его удовольствия. Ну, и для своего тоже. Пусть нехотя, но она признала это. Все между ними уже по-другому. И не потому, что она здесь не по собственной воле. В чем-то их отношения стали лучше, честнее. Ей больше не надо скрывать, какова она есть на самом деле. Страх разочаровать его исчез.
Четыре месяца физического блаженства без притворства.
Иными словами, все так, как и должно быть в настоящем браке.
Сидя в офисе Рауля, Чарли читала толстый трактат об управлении финансами и ожесточенно грызла бисквит.
Он принес кофе.
– Такое впечатление, что у тебя болит голова.
– Просто пытаюсь вложить это в голову.
Рауль сдержал слово. Всю неделю Чарли находилась с ним рядом. В понедельник и вторник – в офисе, в среду и четверг – на переговорах в Париже. Он был невероятно загружен во время и между встречами, на которых она тоже присутствовала, работая в темпе, от которого могла закружиться голова.
Сегодня они вернулись в Барселону, и, хотя темп работы не снизился, здесь все же было спокойнее. «Возможно, из-за пятницы», – подумала она. Общее настроение – конец рабочей недели, впереди два дня выходных – заразило и ее. Не хотелось признаться в этом даже себе, но мысль об уик-энде с Раулем посылала мурашки по коже.
Ночи любви с ним затягивают так же, как бисквит, от которого невозможно оторваться.
– Все это макулатура. – Чарли решительно оттолкнула от себя книгу.
Рауль ослабил узел галстука.
– Одна из причин, почему все твои начинания всякий раз заканчивались крахом, заключалась в том, что ты не заботилась об основной линии. Если не хочешь, чтобы то же самое произошло с Поко Рио, советую ознакомиться с этим трудом более детально.
– Поко Рио – это совсем другое.
– Бизнес есть бизнес. Грамотная организация обслуживания детей в основе своей ничем не отличается от организации любого другого предприятия.
– Не в этом случае.
Ее телефон подпрыгнул от вибрации. Она едва успела его поймать.
– Кто это?
– Отец.
– И чего он хочет?
– Я отправила ему сообщение на прошлой неделе, он и ответил. Я хотела узнать, когда он будет свободен, чтобы с ним пообедать.
Лицо Рауля стало каменным.
– Ты забыла наш уговор? Твое место рядом со мной.
Она закатила глаза.
– Помню об этом все время. Потому и предложила в какой-нибудь из выходных.
– И в выходные – тоже.
– Ты серьезно думаешь, что можешь запретить мне навещать родственников? Это делает тебя еще более отвратительным. Даже у заключенных есть право на посещения.
– Ты ведь не считала меня отвратительным прошлой ночью, когда я заставил тебя кончить у меня на языке?
– К этому у тебя определенно талант, – сладко пропела она, отчаянно желая, чтобы лицо не вспыхнуло от этого воспоминания.
– Не хочешь присесть мне на колени? Вот увидишь, я талантлив не только с языком. – Он смотрел на нее, в голубых глазах появился маслянистый блеск.
– Почему у меня опять такое чувство, будто ты хочешь перевести разговор? Мы говорим о моем отце, а не о том, чтобы заняться сексом в офисе.
Хотя мысль о том, чтобы сделать это в самом сердце его империи, показалась ей чертовски привлекательной. Прищелкнув языком, Рауль откинулся в кресле, держа перед собой чашку кофе, словно взвешивая все за и против.
– Я бы не стал тебя останавливать, даже если бы мог.
А он многое может. Кто бы сомневался. Правда, стал бы использовать детей Поко Рио как орудие шантажа, если бы провел с ними хотя бы день, неизвестно.
– Меня беспокоит в этой ситуации только одно, ты опять можешь потерять время. Твой отец, думаю, самый ненадежный человек в мире.
– Твоя забота очень трогательна.
– Я знаю, ты не любишь, когда его критикуют, но за три года, что мы были вместе, я не раз был тому свидетелем.
– В любом случае – это мой отец.
– Если бы он, хотя бы иногда, вел себя как настоящий отец, я бы не судил его так строго. Помнишь, он на час опоздал на нашу свадьбу, и твоей матери пришлось вести тебя к алтарю.
– Он застрял в пробке.
– Если бы вышел раньше, проблемы бы не возникло.
– Ты не имеешь права. Твоя семья испорчена еще больше, чем моя.
– Моя семья?
– Ну да. Само совершенство. Знаменитые Казорла идеальны во всем, за исключением того, что единственный сын ненавидит немощного отца да и с матерью в натянутых отношениях. А единственная дочь магическим образом преображается, когда находится в поле зрения родителей, дабы не упасть с пьедестала, который они для нее соорудили. Да, собственно, каждый надевает личину, выходя за дверь! Ведь для Казорла нет ничего важнее безупречного лица!
