– Вот вишь, carino, – он разжал ее руки, заводя их ей за спину, – страсть между нами осталась прежней. Когда я попросил, чтобы ты вернулась ко мне, твоя голова, может, и хотела сказать «нет», но тело говорило об обратном.
Она смутилась. Это правда. Он хочет, чтобы она заплатила за то, что ушла. Хуже всего то, что предательское тело с радостью откликнулось на предложение.
– Я ненавижу тебя.
– Знаю… – Он легонько куснул ее за ухо. – А теперь представь, как эта ненависть воспламенит нашу страсть.
Ощущения переполняли ее. Казалось, каждая клеточка пробудилась к жизни от его прикосновений. Как она смогла прожить без этого два года?
Чарли удалось освободить руки и оттолкнуть его, впрочем, нет, обнять его за шею. Инстинкт – схватить то, чего жаждет тело.
Сближенье губ, сплетенье языков.
Они слились, проникая друг в друга.
Дыхание смешалось. Его вкус наполнил ее, посылая стрелы желания. Все в ней, каждая часть жаждала прикосновения, поцелуя, ласки.
Его рука, скользнув под юбку, оттянула трусики, чтобы ощутить ее жар и влажность.
А потом он отпустил ее, отстранившись так резко, что, если бы не стол, вряд ли бы она удержалась на ногах.
Лишь на короткий момент на его лице мелькнуло смятение. И снова скрылось под маской невозмутимости.
Рауль одернул рубашку и кивнул на окно:
– Садовник.
Обернувшись, Чарли увидела фигуру с газонокосилкой. Всего в несколько метрах от балконной двери. Этого оказалось достаточно, чтобы отрезвить ее.
Что, черт возьми, на нее нашло? Чарли одернула юбку и выпрямилась.
На губах Рауля играла насмешливая улыбка.
– Вот видишь, carino, я прав. Ненависть лишь добавляет жару.
Опустив глаза, она вытерла губы, ненавидя себя и его. Себя за то, что последовала инстинкту, его – за насмешливый тон и бессовестное желание воспользоваться своей властью.
– Продолжения не будет, – бросила она, пытаясь выровнять дыхание.
– Думаю, за эту неделю ты уже достаточно лгала.
Каким образом все так быстро вышло из-под контроля?
Он собирался подразнить ее, показать свое превосходство. Насладиться этим, удерживая сознание на своей цели – обольщении. Это она обняла его за шею и поцеловала. Его сознание сразу померкло. Все затмило желание. Теперь она, судя по всему, сожалеет.
Химия между ними всегда отличалась взрывоопасностью. Но это похоже на пружину, поначалу крепко закрытую в тесной коробке, впоследствии выпущенную на свободу.
Рауль был в двух шагах от того, чтобы взять ее на столе. Торопясь освободить для них дом, забыл о садовнике. Если бы он не услышал жужжание газонокосилки, как далеко смогло бы зайти?
Чарли по-прежнему стояла у стола. Зеленые глаза метали в него ненавистные взгляды.
Кого она ненавидит больше? Его – за то, что тянет в свою постель? Или себя – за то, что хочет этого?
– Итак, carino, мы договорились? – Меньше всего ему хотелось обнаружить перед ней свою слабость. – Здание для центра будет куплено и реконструировано в обмен на четыре месяца в моей постели.
Четыре месяца. Наверняка достаточно, чтобы навсегда избавиться от страсти.
Можно сказать, повезло, что она вернулась в его жизнь. Ему нужно освободиться не только от разбитого брака, но и сексуального плена, в котором он томится до сих пор.
Ее ноздри трепетали.
– Я принимаю предложение. Но с одним условием. Я согласна делить с тобой постель с того момента, когда будут подписаны бумаги на владение зданием.
– Все документы на имя Казорла будут оформлены в конце недели.
– Значит, тебе придется ждать до конца недели.
– Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, carino.
– Почему? К тому же ты можешь бегать к подруге, если четыре дня ожидания покажутся тебе чересчур долгими.
– Эти отношения уже закончились. – Более того, даже не начинались.
Ее губы скривились в подобии усмешки, в глазах мелькнуло презрение.
Еще четыре дня.
Рауль легко может сократить этот срок, если захочет. Ему всего-то и нужно дотронуться до нее.
Четыре дня.
Предвкушение тоже приятно.
Он знает свою жену. Вполне земное существо. Притяжение между ними ничуть не ослабло, если не усилилось.
Через четыре дня она будет умолять взять ее.
Он два года жил без этого. Четыре дня – ерунда.
– Во сколько ты заканчиваешь работу? – Рауль остановил машину у центра Поко Рио.
– В пять. Могу немного задержаться.
– Я буду здесь в пять, жди меня у входа.
Не споря и не прощаясь, Чарли пожала плечами, сгребла сумку и с треском захлопнула дверь. Она не видела его лица, но представляла, как скривились идеальные черты за такое обращение с бесценным «лотусом».
Когда они только познакомились, ее манеры были далеко не рафинированными, если не сказать больше.
Ее лишь научили говорить «спасибо» и «пожалуйста», не разговаривать с набитым ртом. Да и то не родители. Все это ей привили в начальной школе. Мать была слишком занята, пропадая на двух работах, чтобы найти время и силы для воспитания дочери. А отец едва появлялся, хватаясь то за одно дело, то за другое.
Родители никогда не жили вместе, и могло пройти немало времени, прежде чем Грэхем Хатчинсон соблаговолил бы навестить единственную дочь.
Чарли помнила, как однажды попросила мать перебраться ближе к отцу, но такой вариант оказался неприемлемым. Мария была готова сделать для дочери все, что угодно, но уехать за пятьдесят миль означало лишиться поддержки ее сплоченной дружной семьи.
Перед свадьбой Рауль нанял для Чарли репетиторов, чтобы помочь войти в высшее общество. Тогда ей казалось это забавным. Она представляла, что играет роль в фильме «Из золушек в принцессы», и ей доставляло удовольствие брать уроки риторики и хорошего тона.
Они с матерью привыкли обедать, сидя перед телевизором, держа поднос с едой на коленях и обсуждая происходящее на экране. Вряд ли они даже ощущали вкус еды. Единственное исключение – воскресный обед. Они отправлялись в гости к дедушке с бабушкой. Все устраивались вокруг маленького кухонного стола с дымящейся кастрюлей жаркого и огромными чашками чая.
Мир Рауля с красиво сервированным столом с разнообразными блюдами и дорогим вином был совершенно другим. Сказочный сон, ставший реальностью. Все это было очень интересно. Поначалу.
Прошло немало времени, прежде чем Чарли поняла, что он хотел сделать из нее не просто жену, с которой не стыдно стоять рядом, а совершенную жену, достойную Казорла.
