Пустотник все свое время проводил с детьми, и постепенно они поднялись на две ноги, в глазах начало проскальзывать осмысленное выражение; и волчица почувствовала, что дети все больше отдаляются от нее. Ну что ж, дети растут, это так естественно…
В два с половиной года они заговорили. И в тот день он плакал и не стыдился своих слез. И что главное – не стыдился своих детей.
Изменчивых.
* * *
…Прошло тридцать лет. Тот, который был волком, успел забыть о давнем разговоре с тем, кто был Большой Тварью. Большие Твари исчезли, их никто и нигде не видел. Они ушли. Сдержали слово…
Число же других Изменчивых росло, у Пустотников успели появиться внуки – сами Изменчивые; по совету отцов они старались вступать в брак только друг с другом, но хватало исключений. Лесные поселения разрастались, но многие Изменчивые предпочитали вести практически звериный образ жизни, а их дети от зверей плохо говорили и не любили принимать человеческий облик. Пустотникам становилось все труднее справляться с этой быстро дичающей ордой. И тогда они забеспокоились всерьез, стараясь удержать, сохранить остатки человечности или хотя бы цивилизованности…
…По поселку медленно шел тот, который был Большой Тварью. Рядом с ним шел молодой мужчина в таком же синем плаще и с такими же отрешенными, чуть присыпанными пылью глазами. Взгляд его был не менее тяжел, чем взгляд Пустотника.
Змеиный мудрый взгляд. И тот, который был волком, понял.
– Здравствуй, брат.
– Здравствуй. Это мой сын. Ты был прав тогда. Но он полностью контролирует своего Зверя и никогда не выпустит его наружу. Об этом мы с ним договорились.
– Это хорошо. А у нас все обстоит совсем не так гладко…
– Знаю. Ваши дети не способны сдерживать себя сами… Им нужны пастыри. Сыновья Больших Тварей помогут Изменчивым остаться людьми. Но у них самих никогда не будет потомства. Они бесплодны. Это необходимо.
– Они будут людьми… Наши дети, – тот, который был волком, твердо взглянул в глаза Большой Твари, – они ни в чем не уступят детям бессмертных. За двумя народами – Изменчивыми и Девятикратными – будущее этого мира.
Тот, который был Большой Тварью, не ответил. Он достаточно знал людей, чтобы не заглядывать в будущее. Оно так быстро становится прошлым, и тогда больно говорить: «За нами – будущее…» Ведь оно действительно ЗА нами, причем далеко позади…
Его сын стоял чуть поодаль. За все время он не произнес ни слова, но толпящиеся вокруг Изменчивые под его взглядом умолкали и вели себя неуверенно и тихо.
Гораздо тише, чем обычно. Как и положено вести себя в присутствии Сына Большой Твари.
Тварьца.
8
…В то утро они решили сделать передышку. Многочасовое сидение перед живыми сталагмитами утомило обоих, головы салара и Изменчивого раскалывались от обилия новых знаний, кричащих и плохо ладящих друг с другом; так что сегодня – отдых. Окончательно и безоговорочно.
Даймон по-прежнему угрюмо бродил по залу, время от времени надолго застывая то у одной, то у другой статуи, и был мрачен, как никогда. Стар был Пустотник, чудовищно стар, много повидал на своем веку, который не один век насчитывал, – и теперь призраки прошлого терзали его израненную, мятущуюся душу, и силилась вырваться на волю из стареющего тела Большая Тварь… а Пустотник устал, очень устал от этого бесконечного поединка, потому что он все-таки был человек, и значит, ничто человеческое…
Солли и Сигурда такое поведение Даймона вполне устраивало. Пустотнику явно было не до них, а им обоим сейчас остро хотелось свежего воздуха, чистого неба, реальности сегодняшней, о которой почти забылось в каменном безвременье… Они внезапно ощутили, что они живы, молоды, что им пора развлечься или хотя бы – отвлечься…
Сигурд немедленно отправился к ручью, сославшись на очередность и потребность в питьевой воде, а Солли, прекрасно понимая, что салар будет отсутствовать никак не менее получаса, поспешил сменить облик и уединиться с почти выздоровевшей Вайл. Собственно, это Солли считал, что почти, а Вайл была убеждена, что совсем, и доказывала это всем своим поведением. Зу пошипел-пошипел в углу и тактично увел волков на охоту, так что никто не мешал дальнейшему лечению волчицы, однажды сделавшей свой странный выбор…
…Потом они завтракали втроем – Сигурд, Солли и вечно голодная Вайл, после чего Сигурд и Солли взялись за мечи, с головой уйдя в непростую науку старого Фарамарза, а волчица с вниманием и неодобрением наблюдала за этим звенящим безобразием, распугавшим дичь на два гона вокруг!…
Солли оказался способным учеником, хотя ближнего боя он не выдерживал, все время норовя сменить облик и всякий раз получая – звонко и обидно – тыльной стороной меча по хребту. Про себя Изменчивый благодарил небо за то, что оружие салара имело одностороннюю заточку, и снова с настойчивым упрямством принимался изгибать запястье и осваивать новые, какие-то совершенно противоестественные вращения клинка.
Зато когда Сигурд позже поинтересовался рецептом мази, которой Солли пользовал Вайл, тут уж Изменчивый отыгрался за все. Еще в начале его подробного рассказа о технике приготовления мази выяснилось, что Девятикратный понятия не имеет о подавляющем большинстве тех трав, названиями которых так и сыпал увлекающийся Солли.
– Ладно, это дело поправимое, – снисходительно заявил Изменчивый, и сам расхохотался от собственной гордости.
Впрочем, дело действительно оказалось поправимым.
До полудня они бродили по окрестностям, и Солли изредка наклонялся и показывал салару какую-нибудь неказистую травку, объясняя ее свойства. Сигурд честно пытался все запомнить, но честность никак не влияла на возмущенную таким насилием память. И Скользящий в сумерках втайне даже обрадовался, когда все компоненты были наконец собраны и осталось добыть лишь ту самую кору Красного дерева, добавлением которой в мазь Солли в свое время привел в восторг неулыбчивого Морна.
Подходящий кряжистый ствол характерного бурого цвета Солли заметил еще издали. И почти тотчас же увидел тоненькую струйку дыма – чуть левее. Он схватил Сигурда за плечо, но это было излишним – Скользящий в сумерках не нуждался в поводырях. Они переглянулись и поняли друг друга без слов. С каждым новым посещением Пенат Вечных такое понимание давалось им все легче и легче.
Волк и человек скользнули в разные стороны, неслышно раздвигая кустарник, обходя мирную на вид голубую ленту, таявшую в ветках деревьев.
Они были не одни! По эту сторону Ырташа снова завелись гости…
На овальной прогалине под деревом сидел человек. Странный человек – почти голый, очень загорелый и с узким разрезом глаз, какого ни разу не видели ни Солли, ни Сигурд. На костре перед ним жарилось мясо, и человек периодически брызгал в огонь из плоской фляги, жмуря от удовольствия свои и без того прищуренные глазки.
