– Жизель, – строго, но с оттенком усталости в голосе позвала Дюбуа. – Проводи нас, пожалуйста, к могиле матушки. Оноре, жди здесь.
Волна эмоций от кучера пошла рябью, но постепенно все запахи сошли на нет, оставив только сандал смирения. Отбилась от рук прислуга в доме Дюбуа. Упираются, своё мнение имеют. Изабэль распустила? Или им молодая хозяйка не указ?
Жизель, наконец, пошла к ограде кладбища. Селеста, взмахнув черной юбкой платья, отправилась за ней. А герцог Ада, как наказанный ребенок, следом. Хорошо. Пусть будет так. Останется с ведьмой наедине, разберется.
Старое кладбище Брамена заросло плющом. Некогда богатые каменные надгробия слишком долго хлестал дождь и ветер. По именам пошли трещины, грани плит стали щербатыми. Иные надгробия и вовсе развалились, забытые родственниками. Люди клялись в вечной любви, верности, но только здесь можно было увидеть истинную цену словам. Каких-то двадцать лет от смерти, и ты никому не нужен.
Женщины почтительно замедлили шаг. Созерцание чужой смерти всегда наводило на мрачные мысли. Жизнь близорука, дальше завтрашнего дня редко кто себя видел. А разглядев старость, нищету и страдания, пугался. Одни отчаянно копили богатство, другие гонялись за наслаждением. Мудрецы собирали знания, женщины рожали детей. Но ничего из этого не даровало бессмертия. Часы отпущенной мирозданием жизни тикали. Занудно и монотонно. Неотвратимо. Тик-так, тик-так. Останавливались лишь в Аду.
– Мы пришли, месье, – сказала Селеста, встав у приземистого склепа в конце аллеи усыпальниц богатых горожан. – Вы будете кланяться матушке один, или я должна сопровождать?
Стебелек сжала губы в тонкую линию и смотрела мимо демона. Прогулка по кладбищу подействовала благотворно. По крайней мере, прелой листвой от неё больше не пахло.
– Если вам не интересно, то оставайтесь здесь, – безразлично ответил герцог. – Я сам справлюсь.
Ведьма вздохнула и пожала плечами. Женское любопытство иногда просыпалось неохотно. Ленилось и ждало, пока ему не покажут яркую приманку. Демон снял с пояса штанов один из двух мешочков. В кошельке с золотом пока не нуждался, а с кухни Дюбуа ночью кое-что позаимствовал. Тимьян. Его маленькие листья люди добавляли в еду, как пряность, даже не подозревая, откуда он взялся в их мире. Неприхотливый тимьян стелился по камням, рос сорняком и был знаком каждой кухарке. Однако демоны знали, что несколько сотен лет назад его завезли из своего мира Темные. Ритуальное растение воспринимало их магию и умело её сохранять. Теперь земли двух королевств опутаны им, словно паутиной. Потому колдуны с легкостью приходят в мир людей и даже водят с собой ведьм на Совет Междумирья. Они почти дома. Незаметно для исконных обитателей проросли сквозь ткань мироздания и пустили корни тимьяна.
Герцог растер тонкие веточки в пальцах и встал полубоком, чтобы закрыться от глаз слуг. Селеста все еще обиженно дула губы и отворачивалась, но украдкой поглядывала на ладонь демона.
Данталион коснулся силы Ада и позволил ей заполнить себя теплом. Для маленького представления не нужно много. Тимьян от жара высох, и через мгновение на веточках заплясали искры пламени. Трава горела быстро, окутывая фигуру демона сизым дымом. Селеста закашлялась и попыталась разогнать удушливое облако руками.
– Вы решили сжечь кладбище, месье? Жан Аллар?
Герцог притворился глухим и внимательно смотрел, как струи дыма вытягиваются в ленты. Погода безветренная, а дым от магической травы не простой. Он льнет к тем местам, где остался отпечаток ритуалов Темных. Поэтому Данталион и взял с собой на кладбище тимьян. Мгновение промедления, и ленты потянулись в разные стороны, как змеи из клубка. Одни закручивались кольцами над могилами, другие обтекали статуи, и лишь в склеп Дюбуа не проникало ничего.
Данталион высыпал из ладони пепел и достал еще один пучок. На это раз встал ближе к дверям склепа и даже подул на сизое облако. Бесполезно. Струи потекли прежними путями, будто не замечая усыпальницу семьи Селесты.
– Месье, что вы делаете?
– Зовите меня, как прежде, мессир. Новое имя раздражает. Ничего глупее вы придумать не могли? Месье Делорне. Жан Аллар.
Ведьма недовольно фыркнула и сложила руки на груди, но уже не отворачивалась. Дым тимьяна забил обоняние, магия Темных в нем мешала чувствовать эмоции. Общаться с юной Дюбуа придется вслепую.
– Я не старалась. Ляпнула первое, что пришло в голову. Она у меня не такая больная, как ваша. Повторяю, вы зачем окуриваете местность? Пчел отпугиваете?
– Вы видите здесь пчел?
Пучок тимьяна прогорел и осел белыми хлопьями на землю. Герцог снял с пояса второй мешочек. В нем оказался овес.
– Все, я сдаюсь, – подняла руки Селеста. – Вы прекрасно знаете женщин, шалость с дымом удалась, я умираю от любопытства. Может быть, зайдем в склеп? Жизель останется на улице, я обещаю. И ничего не услышит, раз вы не хотите при ней разговаривать. Так устроит? Но никаких подселенцев! Я настаиваю.
Вот и кончилась женская независимость с обиженной позой. А нужно было всего лишь оставить одну и не реагировать. Просто, как всегда. Герцог не ответил. Толкнул дверь склепа рукой и нырнул под каменный свод. Теперь пусть ведьма идет за ним и ждет, пока тот, кто умнее и сильнее, снизойдет до пояснений.
***
В склепе было холодно до мурашек. Пышных похорон Изабэль не устраивали. Нарядили в белое платье и положили в каменный гроб с тяжелой крышкой. Пока она была гладкой, как доска, но Филипп, насколько я знала, уже написал каменщику с просьбой сделать скульптурный портрет жены в виде барельефа. Покойная ведьма будет каменным изваянием лежать поверх собственного гроба.
Не знаю, откуда каменщик будет списывать образ. Инстаграма с фотографиями в Брамене не было. Возможно, у старшего Дюбуа остался портрет. Состояние семьи позволяло оплатить подобную роскошь. В лавке на Филиппа, кроме него трудились два подмастерья, и отбоя от заказов не было. Он ремонтировал старые часы и делал новые. Мог просидеть за работой половину ночи, если попадался сложный ремонт или влиятельный клиент. Вот и сегодня с утра укатил на второй повозке, а меня оставил бродить по кладбищу с демоном.
Данталион молча и деловито обошел вокруг каменного гроба. Овес держал на ладони, периодически на него посматривая. Девицы гадали на кофейной гуще, а демоны по злакам?
– Что говорит овес?
– Ничего, – поджал губы демон. – На пороге склепа порозовел, а внутри снова стал светлым. Вы верите, что ваша матушка могла оставить семейную усыпальницу без защитных чар?
– В семье Дюбуа две охранительницы. Есть еще тетушка Камилла. Мама рассказывала, что ведьмы сами на себя чары не накладывают. Все защитные контуры в поместье ставила её младшая сестра.
Герцог удивленно поднял брови, и я испугалась, что ляпнула чего-то не того. Демоны не знали подобных тонкостей? Я неожиданно выдала великую тайну?
– Может, у вас овес бракованный?
