Нужно очнуться и ударить его. Сжатыми кулаками, канделябром по голове, всем, что под руку попадется. Приказов нет, я могу сопротивляться! Должна, иначе потом будет поздно! Я сжала его бока коленями и открыла глаза.
Столько боли на лице у демона я никогда не видела. Гримаса изуродовала его, глаза почернели. Данталион зарычал. Я едва разобрала «не могу» в потоке слов. Он сбросил меня с колен на кровать и отшатнулся к изголовью. Все в той же ярости и без тени страха. Я настолько не ждала подобной реакции, что замерла с открытым ртом.
– Уходи, – простонал демон, прикрываясь одеялом, – пока я еще держу себя в руках.
Нужно бежать. Со всех ног вприпрыжку и не оглядываясь. Я уже дернулась, а потом вспомнила, что у себя в спальне и бежать мне некуда. Мир чужой, жизнь чужая, и только демон тот же самый. Он собирался меня изнасиловать, но передумал. За мгновение до того, как совершить непоправимое, просто остановился. Почему? Загадка врезалась в сознание, уничтожая все остальные мысли. Я забыла о случившемся, о своей наготе и уязвимости, я хотела понять, почему демон пожалел меня.
– Селеста!
Он все еще сражался с собой. Чернота в глазах исчезала и возвращалась. Я словно сидела у вулкана, готового в любой момент взорваться.
– Я останусь, – сказала ему, как в холодную воду пригнула. Назад дороги уже не будет. Чтобы жить рядом с хищником, нужно перестать его бояться. – Вы собирались обесчестить меня. Я имею право хотя бы узнать, чем это заслужила?
Демон обернул вокруг талии одеяло и поднял на меня уже совершенно нормальные зеленые глаза. Гримаса на лице никуда не делась. Не то мука, не то ярость так и застыли в ломаной линии губ и складках на переносице. Крепко его достали ведьмы, на мне решил отыграться? Или я просто под горячую руку попалась со своим отказом от помолвки?
Данталион молчал, пока я надевала ночную рубашку. Спиной чувствовала, как смотрит. Если Жизель или Мари сейчас сунутся в спальню, то слухи поползут самые неприятные, хоть ничего и не было. Я на всякий случай подперла дверь табуретом и, разогнувшись, услышала:
– Боитесь, что сбегу, не ответив на вопрос?
О, уже на «вы» перешел. Значит, пришел в себя. Мне, конечно, нравилась его церемонность, протяжное «мадемуазель», но когда звал просто по имени, было лучше. Проще, что ли. Понятнее.
Мама говорила, что есть вещи, которые мужчинам не прощают. Оскорбления, побои, насилие. Даже если заставил, а ты согласилась, это все равно насилие. Я не знала, как сейчас относиться к Данталиону. С одной стороны, он вломился в спальню, разделся, велел… Не важно, что велел. Не было ничего. С той самой другой стороны. С собой демон сражался, а я вроде как случайно пострадала. Живая, целая, здоровая, только испугалась сильно.
Ведь оправдываю его. Простила, едва успев остыть от вспышки ненависти. Даже жалеть начала, что так мучается. Жар его тела вспоминала и легкие прикосновения пальцев. Почему нельзя было так сразу? Зачем он все время на меня бросается? Нравится ему? Или по-другому не умеет?
Знаю, что умеет. В междумирье совсем другой был и целовал так, что сердце замирало. Я до сих пор переживала те мгновения, будто сцену из любимого романтического фильма пересматривала. Дожила. Лучшее воспоминание – поцелуй демона, вырванный шантажом.
– Мессир, вы дар речи потеряли?
– Нет. Я же все объяснил вам, когда пришел, – нехотя отозвался герцог. – Мне предложили сделку. Я отказываюсь от вас, разрываю договор, произношу новые клятвы вместе с Белиндой и не мешаю ведьмам выдать вас замуж. Чтобы после лишить невинности под присмотром Аморет и заставлять читать Книгу Рода. Ваша матушка прежде не рассказывала, насколько там ценные заклинания? Такие, что закрыты особой магией и прочесть пустые страницы может лишь старшая в роду?
Ночь откровений, не иначе. Грубое, циничное и совершенно наплевательское по отношению ко мне предложение. Любой нормальный мужчина, услышав подобное, обязан был озвереть. Если ему до меня есть дело, конечно. Герцог озверел, но решение принял парадоксальное.
– Погодите с магией, – замахала я руками. – Вам не понравился предмет сделки, и вы решили увернуться от неё, а заодно сломать ведьмам планы? Здорово вы делите апельсин. Много вас, а он один. Чем дербанить его на дольки и рядится, кому достанется, легче самому съесть, а потом, сыто ухмыльнувшись, показать ведьмам язык? Нечего больше делить. Кончился апельсин. Девушка уже того. Женщина.
– Именно так, – холодно кивнул герцог.
Да, разумеется! Очень демоническое решение. Вполне в духе герцога Ада. Наблюдай я со стороны, похлопала бы в ладоши, но речь шла обо мне.
– Вам не стыдно? – обиженно спросила я.
Демон опустил взгляд. Черт, да он практически покраснел. Клянусь, я заметила румянец на бледных щеках, а потом от Данталиона снова потянуло злостью:
– Так стыдно, что я сижу здесь, мадемуазель, и не решаюсь уйти, не извинившись. Да, я хотел близости, но вы должны понимать нетерпение мужчины, которому собираются запретить видеться с желанной женщиной. Не получу вас сейчас – не увижу больше никогда. Можете сравнивать меня с хищником, а себя с добычей, не расстроюсь. Так и есть на самом деле. Ни за одну женщину никогда не боролся, а вас не знаю, как отпустить. Не могу. Взять не могу и отдать другому тоже.
Переспать ему со мной ничего не мешало. Я чувствовала даже слишком хорошо. Но смотрела сейчас на герцога и понимала, что дело в другом. Без доказательств, написанных кровью на бумаге, без свидетелей и результатов экспертиз я видела, как высший демон страдал. Мысль вертелась в голове и просилась на язык, а я никак не могла в неё поверить. Из-за меня страдал.
– Селеста, я не хочу, чтобы ты выходила замуж, – демон говорил медленно и наматывал край одеяла на кулак. – Книга Рода, заклинания. Это может быть очень важно, но не для меня. Будет даже лучше, если Аморет ничего не добьется и отпустит тебя, наконец. С силой Ада внутри стоит держаться как можно дальше от Ковена. Из меня дрянной муж. Я буду уходить в Ад, и возвращаться очень редко. Ты помнишь, чего стоит переход, а долго жить в мире людей нельзя. Я потеряю влияние, подставлю под удар свои земли и легионы. Ты видела покушение в парке, будут новые. Берит и глава Темных хотят убрать меня с дороги к еще большей власти, чем обладают.
Данталион замолчал и нахмурился. Проблемы срывались с его языка градом тяжелых камней одна за другой. Было от чего беситься и крушить все на своем пути. Я не понимала его Адских интриг. Про Мормоликаю помнила лишь то, что она похожа на древнюю эллинку и хочет захапать мир людей в единоличное пользование. Но политические выпады и дележ миров мерк по сравнению с единственной оговоркой Данталиона. «Из меня дрянной муж».
– Я не прав, договорившись с Филиппом у тебя за спиной, – сказал герцог, выпуская из сжатого кулака одеяло. – Нужно было тебе то кольцо показывать, а не ему. И спрашивать: «Согласна ли ты стать моей женой?». Я поторопился и все равно не успел. Книга Рода, Белая магия, договор, интриги. Все это верно, но не главное. Я пришел к тебе сейчас, чтобы ты точно не досталась Туссэну Пекару. Голову потерял от ревности. Можешь не верить, но насильно ничего бы не сделал. Это, в конце концов, унизительно для мужчины, приказами заставлять женщину любить себя. Не получается так. Не работает. Ни одна удавка не поможет, если нет чувств.
