– Что за постная мина? – холодно спросил он и иронично улыбнулся: – Злость ведьме больше к лицу.
Отмахнулась от инститора, но через пару шагов всё же ответила:
– Просто вспомнила о тех девушках… которые в нежить превратились.
– О невестах некромага? – уточнил Генрих и, разрезая воздух, коротко махнул мечом: – Их необходимо уничтожить! Это не обсуждается. Но сначала нужно достать противоядие… Меня насторожили кое-какие слова мага: есть вероятность, что яд некромага связывает тебя с нежитью. Некромагия очень опасна! Не понимаю, почему Комитет лояльно относится к некромагам. Даже если их очень мало, надо подвергнуть их лицензированию! Вернусь на место Главы Комитета и внесу предложение…
– А как ты собираешься их наказывать? – мрачно ухмыльнулась я. – Они же неживые, только если сразу уничтожать… Мне кажется, Комитет поэтому и закрывает на их проделки глаза. Хлопотно! А так, если попадутся на горячем – сжечь! Всё, как ты любишь…
Генрих бросил на меня злой взгляд, и я подавилась словом «любишь», щёки вновь опалило жаром. Упрямо встряхнула волосами и продолжила:
– И вообще, тебе не кажется всё это странным? То красавцы-красавицы, то нежить… Чуется мне, дело вовсе не в тех могильных цветочках!
– Возможно, – неохотно буркнул Генрих. – Но тебе не кажется, что сейчас важнее твоя жизнь? Или так не терпится умереть?
– Порой не терпится, – горько проговорила я и, слегка отстав от инститора, покосилась на его прямую спину: – Не очень приятно быть монстром… Да и тебе не так давно очень хотелось избавиться от меня.
Генрих шёл молча, а я, следуя за инститором, жадно любовалась широкими плечами и, радуясь тому, что он оторвал рукава от лонгслива, наслаждалась играющими под загорелой кожей мышцами. Длинная шея охотника, разрисованная геометрическими узорами, притягивала взгляд, так и подмывало нежно сжать зубами татуированную кожу. Конечно, лучше бы поцеловать его в губы… хорошо, что не видно лица инститора, а то бы не удержалась. Но подобное удовольствие мне не светит либо до смерти, либо, если повезёт, до того момента, как приму противоядие. Сердце защемило от острой боли, но я тут же встрепенулась и заставила себя забыть о яде. На чём остановилась? Ах, да! Ах, какой у Генриха зад! Тихонько хихикнула и, не удержавшись, протянула руку и шлёпнула инститора по ягодицам. Тот резко развернулся, и я испуганно замерла, не ожидая такой реакции:
– Что?
– Ты не монстр, – серьёзно проговорил Генрих, и я, совершенно позабыв о том, что говорила несколько минут назад, несколько мгновений недоумённо моргала. – И ты не умрёшь! Даю тебе клятву!
Он протянул руку, и я ощутила на затылке его тёплую ладонь. Инститор властно притянул меня к себе и, едва я успела сообразить, что происходит, приник губами к моему рту. Я забилась в его объятиях, словно птица в силках, грудь сдавил спам, а кожу на голове словно льдом стянуло. Изо всех сил оттолкнула Генриха и, тяжело дыша, закричала:
– Сумасшедший! Что творишь? Ты же… – тут злость моя иссякла, и я, ощутив внезапную слабость, упала на колени. В воздух поднялось облачко пыли, а я прошептала: – Яд… Зачем поцеловал? Это же верная смерть!
Генрих тоже рухнул на колени, его ладони обхватили мои руки, взгляды наши встретились.
– Я клянусь быть с тобой, Мара, – серьёзно произнёс он. – До самого конца. Случится ли он через сутки или через много-много лет, я клянусь, что мы будем вместе.
Я смотрела в изумрудные глаза, и мир вокруг расплывался от рвущихся наружу слёз. Всхлипнув, бросилась на шею инститору и, не выдержав, зарыдала в голос. Страх за свою и за его жизнь смешался с облегчением. Он любит меня! Действительно любит! Никакие слова не передадут той силы чувства, которое Генрих показал своим поступком.
– Дурак, – борясь со слезами, выговорила я, а Генрих рассмеялся и погладил меня по голове. Я приникла губами, как только что мечтала, к тату на его шее и прошептала: – Я тоже… клянусь.
Он опустил голову и, прикоснувшись к моим губам, впился страстным поцелуем так, что у меня перехватило дыхание. Я повалила инститора спиной на траву и, прижимаясь всем телом, застонала от охватившего желания. Тело охотника напряглось так, что, казалось, что он сделан из железа. Когда услышала его почти звериный рык, сердце заколотилось раненой птицей, голова закружилась от нахлынувших эмоций. Сама мысль о том, что наш первый секс может стать и последним, возбуждала ещё сильнее. Руки опустились к его поясу, пальцы уже нашарили ремень, но тут Генрих вскрикнул, лицо его болезненно исказилось. Я отдёрнула руки и испуганно спросила:
– Я тебя поцарапала? Прости…
Инститор не отвечал: тело его снова напряглось, грудь выгнулась колесом, глаза закатились, лицо покраснело, вены на шее вздулись. Я испуганно вскочила и, склонившись, развела руки, не зная, чем помочь:
– Больно? Где? Не молчи! Ох… а если это яд? – Из глаз вновь полились слёзы, и я прижала руки к груди: – Что же делать?!
Генрих выдохнул, перекатился на бок и прохрипел:
– Нет…
Казалось, ему стало лучше: лицо больше не искажала гримаса, дыхание стало глубоким. Я нервно вцепилась в плечи инститора.
– Что с тобой?
Он засмеялся было, но поперхнулся и закашлялся.
– Ты со мной, – сипло выдавил он. – Что же ещё…
Я испуганно посмотрела на свои руки: вроде, я не использовала силу даймонии… Или она вырвалась, когда я возбудилась и потеряла над собой контроль?
– Так что же это, – несчастным голосом проговорила я, – мне теперь и сексом не заняться? Сразу сила из всех щелей лезет?! А ты говоришь – не монстр! Поцеловала – отравила, приласкала – прибила! Кто выживет от такой прелюдии? Разве что только некромаг… но я его не хочу!
Генрих приподнялся на локтях и с кривой улыбкой произнёс:
– Не выдумывай! Это не твоя вина…
– А чья? – взвилась я. – Папочки моего?!
Лицо Генриха приняло задумчивое выражение.
– Вообще-то, да, – серьёзно произнёс он.
– В смысле? – насторожилась я.
Генрих, кряхтя и помогая себе дрожащими руками, уселся на траве и иронично посмотрел на меня.
– Ты же вроде подслушала наш с инкубом разговор, – язвительно ответил он. – Договор, помнишь? – Я нахмурилась и, припомнив противное вмешательство Олдрика в наши отношения, сухо кивнула, а Генрих объяснил: – Согласно договору я не должен прикасаться к тебе до свадьбы… Поцелуй я ещё могу перетерпеть, но когда заходит чуть дальше, моё тело словно пронзают тысячи раскалённых игл, и боль становится совершенно нестерпимой, будто заживо сдирают кожу. И на кладбище было весьма неприятно, но сейчас я едва не потерял сознание.
– И ты подписал такой договор?! – ахнула я и, сжав кулаки, прошипела: – Олдрик, да ты садист, каких поискать! Я же тебе все глаза выцарапаю, гад! Пожалеешь, что сунул нос не в своё дело…
