– Нет же, – отмахнулся Севир. – Но я тоже не уверен в зелье хранителя. Думаю, стоит принять то противоядие, которое инститор послал в гостиницу…
– Тихо! – вскрикнула я, ощущая, как кожа на голове оледенела. – Это не яд! Это что-то другое… будто дурное предчувствие!
И тут раздался волчий вой: сильный, надрывный, жуткий… Он, казалось, раздавался со всех сторон. Люди в панике бросились кто куда, послышались крики, испуганный визг нарастал, заглушая детский плач. Сердце забилось так быстро, что дыхание перехватило, а тело бросило в жар. Я прошептала:
– Ох, нет…
И бросилась назад. Чтобы там ни было, это не к добру…
– Мара, стой!
Я проигнорировала крик Лежика, сердце колотилось всё быстрее, а перед глазами вспыхивали кровавые пятна. Вот что это было за чувство – Генрих в опасности! Волки… Откуда бы они ни появились, их много, очень много! Что могут противопоставить инститор, женщина и старик целой стае? Я всхлипнула и постаралась бежать ещё быстрее…
Воздух впереди словно всколыхнулся, и я инстинктивно бросилась в сторону, и только потом поняла, что это магия Севира, которая помогала инститорам увидеть невидимого Вукулу. Алые искры вновь обрисовали очертания волка, а в призрачной пасти я заметила сникшую тушку разноцветной кошки. Ощутила удар, упала, больно удавившись подбородком, а сверху меня что-то придавило так, что из груди вышибло воздух и, казалось, даже захрустели кости. Я попыталась столкнуть тело, прижимающее меня к асфальту, но услышала шипение Севира:
– Лежи тихо! Ты лишена силы и совершенно беспомощна…
Некромаг вскочил и бросился к волку, в руке Севира сверкнуло лезвие кинжала. Я осталась лежать, но не потому, что так приказал некромаг, а просто потому, что не могла и пошевелиться от страха… От страха за Генриха. Вукула освободился, и Данья тоже. Что же там произошло?
Некромаг отлетел к стене здания, алое марево магии всколыхнулось, тушка кошки безжизненно шмякнулась на асфальт, в паре шагов показался оскал белоснежного волколака. Понимая, что теперь я слабый человек и не смогу противопоставить ничего жестокому зверю, обречённо замерла. Вукула же, словно наслаждаясь беспомощностью жертвы, нападать не спешил. Между нами пролетело что-то чёрное, и мёртвая волчица вцепилась в невидимое горло волколака.
Я кинула короткий взгляд на некромага: тот, воткнув кинжал в землю, стоял на одном колене и, протягивая руку, направлял указательный палец в сторону Вукулы. Севир управляет трупом Багиры, как ранее Жорой? Воспользовавшись тем, что Вукула отвлёкся, я вскочила на ноги и, обогнув дерущихся зверей, бросилась к дому Даньи.
– Мара!
Слабый крик Лежки растаял позади, а я неслась, не чуя ног, ветер срывал со щёк слёзы. Только бы Генрих остался жив! Не смогу жить дальше, зная, что наговорила ему глупостей перед смертью… Да кого я обманываю?! В любом случае не смогу без него жить!
При виде раскуроченных ворот перестала дышать, врезалась в стену, и, пытаясь унять бешено-бьющееся сердце, привалилась к каменной кладке. Возня, звуки и крики, доносившиеся со стороны двора, словно пробудили второе дыхание, и я вбежала в ворота. Первое, что бросилось в глаза – развевающиеся, словно живое пламя, одежды хранителя. Олдрик отчаянно размахивал палкой, сдерживая напор сразу трёх волков, а за его спиной сжались испуганной кучкой лишившиеся силы ведьмы. Аноли, оседлав одного из волков, яростно кричала, а сумасшедший взгляд зверя, который бросался на своих же сородичей, доказывал, что женщина не зря считается сильнейший гипнотизёром Крамора. Но где же Генрих?
В поисках инститора бросилась к дереву, но бешеный волк, на спине которого восседала наездница с развевающимися чёрными волосами, сбил меня с ног. Ударилась о корень дерева и застонала. В дверях розового дома показался инститор: в руках его сверкали два окровавленных ножа. Заметив меня, он закричал:
– Мара, берегись!
Я обернулась и при виде огромной серой туши, несущейся на меня, дыхание остановилось. Инститор испустил вопль и метнул один из ножей, пытаясь привлечь внимание зверя, но нож пролетел мимо, а волк всё неумолимо приближался ко мне. Я испуганно прижалась к стволу дерева и, перебирая руками, поднялась, пальцы нащупали что-то прохладное.
– Мара, нет!
Но я уже обхватила рукоять меча и, выдернув клинок, выставила его перед собой. В это же мгновение серая туша налетела на меня, лезвие пронзило плоть волка, раздался хлюпающий звук, рукам стало тепло и мокро. Меч опустился под действием тяжести, и мёртвый зверь соскользнул с острия, да замер неподвижной серой кучей у моих ног. Я подняла глаза на инститора: лицо Генриха было белым, изумрудные глаза расширены.
– Мара, – с отчаянием простонал он.
Кончики моих пальцев словно пронзило током, я вскрикнула от боли и попыталась выбросить меч, но не смогла двинуть и мизинцем. Ужас сковал плечи, ноги стали ватными. Я медленно опустила взгляд на светящийся синим пламенем клинок и ахнула: мои руки стали полупрозрачными! Я видела сквозь свои пальцы узоры на рукояти меча так ясно, словно мои руки внезапно стали стеклянными. И самое ужасное, что эта жуткая прозрачность завладевала уже и запястьями!
– Что со мной? – вскрикнула я.
Олдрик оглянулся, и даже Аноли притормозила своего чудовищного «коня», Генрих же не сдвинулся с места, окровавленный нож выпал из его руки и воткнулся в дерево крыльца. Волки вдруг заскулили, словно побитые собаки и, поджав хвосты, бросились наутёк. Все, кроме загипнотизированного. Красная птица иллюзий соскочила на землю и, держась от меня на безопасном расстоянии, стремительно подошла к инститору.
– Ты знаешь, что происходит? – деловито спросила она, но Генрих покачал головой. Аноли нахмурилась и посмотрела на Олдрика: – А ты?
– Даже не читал о таком, – растерянно проговорил хранитель. – Мара, что ты чувствуешь?
Я обречённо смотрела, как прозрачность медленно ползёт к локтям.
– Пальцы я чувствую, – звенящим голосом ответила я, – но разжать их не получается. Может, синий огонь сжигает меня изнутри?
– Ты не ведьма, – покачала головой Аноли. – И синее пламя не навредит тебе. Оно выжигает силу, а ты лишена её…
– Может, сила даймонии возвращается ко мне? – встрепенулась я.
– Вряд ли, – глухо сказал Генрих. – Сила не воспоминания, так просто не перемещается.
Я с тоской посмотрела на него: инститор бессильно сжимал и разжимал кулаки. Я даже не могла обнять его, порадоваться, что он жив и в безопасности. А вдруг я вся стану прозрачной? А вдруг совсем исчезну, так и не сказав самого главного? По спине прокатилась волна жара, и я поспешно произнесла:
– Генрих, прости мне те гадости, которые я тебе наговорила…
Инститор шагнул вперёд и вытянул руку:
– Мара…
– Стой! – взвизгнула я, и инститор замер. Облегчённо выдохнула и продолжила: – И за то, что не слушалась… и перечила… – Ощутила в горле ком, на глаза навернулись слёзы. Генрих снова шагнул, но я быстро помотала головой: – Не подходи! Не сей прикасаться ко мне! Я рада, что ты жив! Даже, если твоё спасение будет ценой моей жизни, я согласна.
