Я недоверчиво посмотрела на дверь: неужели, так смешно промахнулась и действительно врезалась в косяк? А казалось, что бегу за инститором…
– Горе моё, – проворчал Генрих и, подхватив меня за талию, повёл к выходу: – Почему с тобой всегда одни проблемы?
Молча пожала плечами, размышляя, как же так случилось, как уперлась во что-то. Генрих продолжал тянуть меня вперёд, но я не могла и с места сдвинуться, но ощущаемой преграды при этом не видела. Перевела взгляд на инститора, который спокойно сквозь эту невидимую стену мог проходить.
– Мара, не упрямься, – нетерпеливо проговорил Генрих. – Надо спешить, Олдрик наверняка уже у дубов…
– Генрих, – растерянно прошептала я, не зная, что и думать. – Я не могу…
– Сильно ударилась? – озабоченно уточнил Генрих. – Совсем не можешь идти?
Он вздохнул и, подхватив меня на руки, попытался выйти из дома, но вынести меня не получалось. Убедившись, что мои ноги и руки не упираются в косяк, инститор пробормотал:
– Да что же такое?
– Генрих, – снова позвала я, и когда он посмотрел на меня, проговорила, едва сдерживая слёзы: – Кажется, я понимаю, почему мне так не хотелось переступать порог этого дома. Я не могу выйти… Как тогда, на кладбище. Это защитная стена!
Генрих опустил меня и, схватив мою руку, приблизил её к проёму двери, но моя ладонь упёрлась в невидимую преграду. Инститор повёл моей кистью вправо до самого косяка и разжал пальцы. Я безвольно уронила руку и, кусая губы, вспомнила, как тяжело дышалось при приближении к дому.
– Кулон, – прошептала я и посмотрела на маленькую амфору, которая висела на груди Генриха. – Это было предупреждение! А я подумала, что это магия некромага… Дай мне его.
Инститор дёрнул за цепочку и протянул мне кулон, я осторожно приняла его и прислушалась к своим ощущениям, но ничего на сей раз не происходило: ни удушья, ни сердцебиения. Надела цепочку, и маленькая амфора коснулась груди, но я так ничего и не ощутила.
– Что? – тревожно спросил Генрих.
– Похоже, это правда, – уныло пробормотала я и снова потрогала невидимую стену: та, увы, оставалась на месте. – Мне не выбраться отсюда.
Генрих деловито осмотрелся:
– Окно? – предложил он.
И тут раздался вскрик, за которым последовал протяжный волчий вой. Генрих схватился за меч, бросился к двери, но замер на пороге и беспомощно посмотрел на меня. Вой стихал, и я вытолкнула замешкавшегося инститора:
– Беги! А я попытаюсь выбраться через окно. – Генрих крутанулся на месте, бросил на меня взгляд, полный отчаяния, и я крикнула: – Да беги же! Обещаю, ничего со мной не случится!
Инститор кивнул и исчез, а я беспокойно огляделась: несмотря на заверения, уверенности, что со мной ничего не случится, не было. Как-то уж всё странно здесь. Кусая губы, задумчиво посмотрела на выход, которым мне не суждено воспользоваться. Там Генрих и Олдрик… возможно, и Аноли. Интересно, если она стала стражем, могла ли она напасть на Олдрика? Может, у злой птички помутнение рассудка? Хотя… какая птичка? Аноли теперь волчица! Если, конечно, это она… Мне вдруг вспомнились те волки, которые пытались освободить Вукулу в Тремдише, и по спине прокатилась волна холода.
А что, если те волки… и не волколаки вовсе? Что, если это стражи некромага? И один из них вёз Аноли до столицы. Возможно, по пути он каким-то образом освободился от гипноза и напал на Лежку. Я вспомнила ранку на шее брата: это могли быть и волчьи зубы, а не кинжал некромага! Но непонятно было, почему Аноли снова не загипнотизировала волка, зачем последовала за ним в этот дом… Сняла платье! И, если там, на камнях, я увидела того самого стража, то где сама Аноли?
Быстро осмотрелась: разумеется, подвал! Некромагов так и тянет к земле… За Генриха я не переживала. Будь там хоть десяток стражей, мой отважный инститор справится со всеми и даже престарелого Олдрика вырвет из мёртвой волчьей пасти! Он уже это доказал не раз. А вот мне стоит доказать любимому, инститорам, всему миру, да и самой себе, что я не такая уж и бесполезная.
– Где же ты, Аноли? – прошептала я, заглядывая во все двери в поисках той, что вела в подвал. – Кажется, я догадываюсь, почему жуткое платье хранителя не на тебе…
Не зря весь день в голове постоянно крутилась фраза про жениха без права жениться! Заглянув в воспоминания некромага, я ощутила нечто пугающее, странное, не вяжущееся с его словами об истинной любви. Я ощутила полное безразличие к той самой, которую он так жаждал воскресить. То-то мне показалось подозрительным, что Севир, напившийся любовного зелья, вёл себя так, словно ему были незнакомы подобные чувства. Как же он описал? Тепло и тревожно. Странно! Он сказал именно это слово. Странно.
Если бы истинная любовь действительно существовала, то некромаг вёл бы себя иначе. Да, искусственная страсть больше похожа на пластмассовый цветок и от живого сильно отличается, но тот, кто видел цветы, сразу узнает его образ даже в пластмассовой имитации! Я прикусила нижнюю губу и отчаянно заметалась по коридору: дурное предчувствие всё росло.
Дверь в подвал обнаружилась в самом дальнем углу, и я, затаив дыхание, медленно ступила на каменные ступеньки, ведущие вниз. Энтузиазм таял с каждым мгновением, а сердце колотилось всё быстрее. Влажная прохлада, тронувшая кожу лица, казалась могильным холодом. Возможно, так оно и есть, – я же в доме некромага! Ужас ледяными пальцами сжал макушку, спина покрылась влагой, а волоски на руках встали дыбом, но я упрямо переставляла ноги…
Ступеньки всё же закончились, и я, выставив руки, неохотно двинулась по тёмному коридору. Вопреки страху, заставляла себя двигаться вперёд, хотя с огромным облегчением и радостью бросилась бы обратно. Сжав зубы, помотала головой: Аноли мне не чужая. И пусть ненавижу эту чертовку! Но она сестра брата моего любимого… От этой мысли я нервно хихикнула, страх слегка уменьшился: ровно настолько, чтобы можно было нормально дышать. И с каждым вдохом приходило понимание природы этого страха.
Когда я заглянула в Севира с помощью новой способности, прикоснулась к тайне инициации некромагов. И некая сила, которую ощущала сейчас практически всем телом, была той самой: и мёртвой, и живой. Не осталось сомнений, что свои тёмные дела некромаг творил не на кладбище, как он уверял, а именно в подвале своего столичного дома! Здесь всё пронизано тёмной склизкой энергией, даже стены, казалось, впитали ледяной ужас живой смерти.
Ещё шаг, и я оказалась в полной тьме, – какое же ощущение я пережила на кладбище, когда Севир провёл меня сквозь защитную магическую стену. Замерла в нерешительности: что ожидает меня с той стороны? Смогу ли противостоять силе некромага? Руки задрожали, а сердце забилось ещё чаще, хотя, казалось, это уже невозможно. Страх снова сжал горло, и, чтобы справиться с минутной слабостью, вызвала в памяти образ Аноли. Красивая и опасная, она, кажется, действительно нравится моему брату. И Забава переживает за подругу. Генрих написал имя Красной птицы иллюзий на листе доверия, поэтому я не могу отступить! Ну, давай же, Мара, соберись!
