Суп удался на славу, поданный к нему хрустящий картофель фри и обжаренная в чесночном соусе зеленая фасоль добавили текстуру и оттенили вкус. Все по достоинству оценили кулинарные изыски Эммилин, включая жареных перепелок в томатном соусе и свежий хлеб.
Позже в гостиной, когда Пьетро разливал кофе, к ней подсел Рейф и заметил:
– Тебя что-то беспокоит?
Эммилин не была настроена откровенничать с деверем, поэтому отвела глаза и сказала первое, что пришло на ум:
– Папа болен, а я далеко.
Рейф явно удивился при этих словах.
– Так он тебе сказал?
– Конечно, – слегка нахмурившись, ответила Эммилин. – Это не секрет.
– Слава богу, – выдохнул Рейф. – Пьетро очень мучился, что связан словом.
Эммилин недоуменно взглянула на деверя. Это просто грипп. Она сама недавно узнала.
– Откуда Пьетро знает?
Рейф замер, поняв, что они говорят о разном. Он пригубил мартини, избегая смотреть на Эммилин.
– Что должен знать Пьетро? – спросил радушный хозяин, появляясь на пороге гостиной.
– Откуда ты знаешь о болезни отца? – повторила вопрос Эммилин.
Глава 12
Повисло неловкое молчание. Эммилин отчаянно пыталась понять, в чем дело.
– Рейф говорит, что ты уже какое-то время знаешь о болезни отца и это тебя мучает.
Рейф чертыхнулся и, поднявшись, поставил бокал с мартини на стол. Он виновато взглянул на брата:
– Я думал, она знает.
Эммилин тоже встала.
– Знаю о чем? – громко переспросила она. В голосе прорезались нотки страха.
– Эммилин? – Риа подошла к невестке и дотронулась до ее локтя.
Девушка неимоверным усилием воли подавила растущее беспокойство и натянуто улыбнулась свекрови.
– Спасибо за чудесный обед. Мне пора, – сказала Риа.
– Мне тоже, – быстро добавил Рейф. – Не провожай нас.
Пьетро бросил на брата свирепый взгляд, но промолчал. Был самый неподходящий момент, чтобы открыть Эммилин правду.
– Что, черт возьми, происходит?
Пьетро тяжко вздохнул.
– Присядь, пожалуйста, дорогая.
– Не хочу я садиться, – топнула ногой Эммилин и скрестила руки на груди. – Ну?
– Рейфу показалось, ты знаешь, что…
– У папы грипп? – сердито перебила она. – Но ты не об этом хотел сказать. Что с ним? – В глазах Эммилин плескался страх.
– Твой отец болен, – подтвердил Пьетро.
Эммилин возмущенно фыркнула:
– Это я знаю. Что с ним конкретно?
На щеке Пьетро задергался мускул.
– Что-то серьезное? – продолжала допытываться Эммилин.
– Да, дорогая.
– Боже! – Эммилин рухнула на диван. – Что с ним?
Пьетро встал перед ней на колени и взял ее руки в свои.
– У него рак в терминальной стадии, – выдавил Пьетро. – Мне очень жаль.
По щекам Эммилин покатились слезы.
– Как это? Когда? Почему он ничего мне не сказал?
– Он хотел, чтобы ты была счастлива. Он не хотел, чтобы ты страдала, наблюдая за его уходом. Кол считал, что в твоей жизни должны быть другие события и люди.
– Например, ты, – сказала она, отнимая руки. – Когда ты узнал?
Пьетро хотел погладить ее по щеке, но Эммилин отшатнулась.
– Когда? – неумолимо повторила она.
– В тот день, когда он пришел поговорить со мной о тебе.
Казалось, что гостиная сейчас взорвется от этого заявления, как от атомной бомбы.
– То есть ты все знал еще до нашей свадьбы? Боже праведный! – воскликнула Эммилин, не веря своим ушам.
Она вскочила и заметалась по комнате, словно раненое животное.
– Насколько все плохо?
– Он умирает, – ответил Пьетро, тяжело поднявшись с колен и не смея приблизиться к жене. – Он сказал, что это дело месяцев.
– Я тебе не верю. – Эммилин уставилась на мужа невидящим взглядом. – Папа никогда раньше не болел.
– У него метастазы по всем органам, – обронил Пьетро.
Эммилин пребывала в каком-то тумане. Она не понимала, о чем говорит Пьетро. Ее отец неизлечимо болен? У него рак? Почему он отослал ее из дома? Он страдает от болей? При мысли, что он один борется со смертельной болезнью, к горлу подступил ком.
– И ты позволил мне оставаться здесь и пребывать в полном неведении? Как ты мог? – Эммилин приложила руки к груди и с болью взглянула на Пьетро. – Как же ты посмел принять за меня решение и лгать мне все это время?
– Так хотел твой отец.
– Это не имеет значения. Ты просто обязан был рассказать мне! – горько воскликнула она, выбегая из гостиной.
Перескакивая через две ступеньки, Эммилин ворвалась в его спальню, которую они делили последнее время, и, выхватив из шкафа чемодан, начала лихорадочно запихивать в него джинсы, футболки, юбки. Домой. В Аннерсти. Немедленно.
– Я не мог тебе сказать, – сердито заявил Пьетро, появившись в спальне следом за ней. – Что ты делаешь?
– Почему не мог? – резко обернувшись и буравя его обвиняющим взглядом, спросила Эммилин.
– Он взял с меня слово, что я сохраню его болезнь в тайне. Я оказался в невозможной ситуации…
– Не смей говорить о невозможной ситуации! Не было ее! Нужно было просто сказать мне правду.
– Твой отец…
– Да, да… – Она рубанула рукой воздух, не давая ему закончить. – Ты мне говорил. Он не хотел, чтобы я знала. Но ты сам-то что думал?
Пьетро замер. Он не ожидал такого прямого вопроса.
– Ты обязан был об этом подумать. Неужели ты считал, что мне все равно или что я смогу тебе это простить? – Эммилин так резко застегнула молнию на чемодане, что сломала ноготь и тихо выругалась. – Ты сидел на бомбе с часовым механизмом, – зло бросила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Пьетро с трудом держал себя в руках.
– Ты хочешь к нему поехать?
Эммилин свирепо уставилась на мужа.
– Естественно. Я бы уже давно была дома, если бы хоть кто-то удосужился поставить меня в известность о происходящем.
– Хорошо, ладно, – пробурчал он. – Я распоряжусь насчет самолета. Заправить его не займет много времени.
– Не нужен мне твой дурацкий самолет, – огрызнулась она. – Я просто хочу увидеть папу.
– На моем самолете будет быстрее всего, – спокойно сказал Пьетро. – Я знаю, что ты злишься, но позволь помочь тебе.
