– Что, снова осада? Ещё полгода сидеть в этом болоте?
Всё было разорено в окрестностях города, обозы задерживались из-за дождей и непролазной грязи, и понятно было, что ни о какой дальнейшей осаде и речи идти не могло.
Оставалось одно, битва!
Войска выстроились, били пушки, лёгкая конница Альбрехта Бранденбургского, набросилась на авангард французов. Маршал Шарль де Бриссак бой принял, опрокинул германцев Альбрехта Бранденбургского, но наткнулся на Савойскую терцию. С одного фланга французов атаковал выскочивший из леса отряд самых лучших, самых метких аркебузиров, с другого, рыцарская кавалерия и пехота Морица Саксонского. Бриссак стал отводить свои войска к главным силам. Испанцы преследовали их, но дойдя до неглубокого ручья, Карл остановил армию. На противоположном берегу, на заросших лесом холмах, стояли войска короля Франции.
– Лес благоприятствует французам, позволяя расположить там, в засаде, стрелков и кавалерию. Если мы сунемся через ручей, то точно вляпаемся!
– Да, вверх по холмам, под огнём пушек и залпов аркебузиров, мы окрасим кровью этот ручей. А вон из того оврага, я уверен, что там Аннебо расположил своих жандармов,
[31] нас атакуют, стопчут и сомнут.
Два дня армии простояли у этого ручья, обмениваясь только пушечными залпами, атаками аркебузиров – подбежал, пальнул, убежал, да стычками кавалерии.
Скука!
Наконец, французы стали отступать. Карл бросил за ними свою кавалерию, но лес действительно был занят затаившимися французскими аркебузирами, которые встретили её беспощадными, уничтожающими залпами.
А Франциск развернул свою армию, готовый принять бой.
– Нет, мы не будем атаковать. Франциск, занял хорошую, сильную позицию, – оглядев войско врага, сказал король Карл, теперь уже спокойно позволяя французам отступить.
Ещё четыре дня простояли они под теперь уже недосягаемым Ландреси, показывая, что это не король Франции заставил их снять осаду, а они сами, победителями, уходят на зимние квартиры.
И с тех пор у испанской пехоты, появилась поговорка:
– Поганей, чем в траншеях Ландреси, уже не будет.
Король Франции щедро наградил своих военачальников и офицеров – героев Ландреси, пожаловав должности, чины и титулы. А простым солдатам героического гарнизона, у которых не было судимостей, было пожаловано личное дворянство. А у кого были судебные сроки и приговоры, их списали.
– Вот такая вот она, война… – тяжело опираясь на пику, стоял Альваро де Санде, глядя на труп своего солдата… Педро Игнация Суареса…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Осенью, в Италии, испанские войска захватили крепость Кариньяно, но тут же были осаждены в ней подошедшей французской армией графа Энгиенского. И всю зиму шла осада Кариньяно, не менее драматическая, чем осада Ландреси.
Весной, командующий испанскими войсками в Италии Альфонсо д'Авалос, получив подкрепления, решил дать французам бой, отбросить их от Кариньяно и вообще вышвырнуть из Пьемонта.
Битва произошла 11 апреля 1544 года, к северу от Кариньяно, у селения Черезоле.
Имея численное превосходство в пехоте, Альфонсо д'Авалос не смог удержать фланг от атаки более мощной кавалерии французов, которой командовал граф Гаспар II де Колиньи. Пехота Жана де Те развила успех, атаковав пехоту принца Салернского, но сама в свою очередь была контратакована германскими ландскнехтами и итальянской кавалерией из Флоренции. Выправил положение, только недавно прибывший в Пьемонт, герой Ландреси, Мартен дю Белле, вдохновив и поведя за собой, уже готовую взбунтоваться швейцарскую пехоту.
[32]
Потеряв 10 тысяч человек и всю артиллерию
[33] Альфонсо д'Авалос, преследуемый дю Белле, Пьером д'Оссёном и Жаном де Те, теряя города и крепости – Монкальери, Сан-Дамиано, Вигоне, Понте-де-Стура, стал поспешно отступать к Милану. 21 июня капитулировал Кариньяно, и угроза нависла над всеми испанскими владениями в северной Италии.
Но… как всегда это, но… вмешивающееся, влияющее на политическую ситуацию, на расстановку сил, путающее все планы.
К маю 1544 года, король Испании и император Священной Римской империи, сосредоточил на севере две армии – одну, северную, под командованием Ферранте Гонзаги, нацелил на Люксембург, вторую Карл возглавил сам, и которая должна была вторгнуться в не затронутую и не разорённую войной Лотарингию.
И Франциск I, перед угрозой этого вторжения, усиливая север, был вынужден забрать у графа Энгиенского наиболее боеспособные войска, оставив Милан в покое.
Когда поля и дороги немного просохли, Ферранте Гонзага вызвал к себе Альваро де Санде.
– У меня есть одна задумка сеньор Альваро, но для осуществления её, мне нужен смелый и решительный человек. И я не вижу более никого достойного вокруг себя, кроме вас.
Альваро был польщён, таким доверием и похвалой из уст командующего.
То, что поручил ему Ферранте Гонзага, требовало долгого обдумывания, но следовало и торопиться. И возвращаясь к себе, Альваро перебирал кандидатуры офицеров и солдат, годных для этого дела. «Хуан де Герера, до тех пора пока не вернусь, будет командовать терцией. Ну, а если погибну… то он станет достойным командиром её. Ладно, дальше. В помощники ему подойдёт Алонсо де Наварра. Так, а кого тогда мне взять? Луиса Муньеса?» Альваро задумался. Луис Муньес был сыном солдата, служил мочилеро, звёзд с неба не хватал, вперёд никогда не лез, но оказался способным малым, зубами вцепившимся в солдатскую службу, полюбил её, стойко перенося все тяготы, упорно и настойчиво выгрызая себе место под солнцем. Он стал барабанщиком, потом был переведён в роту, через пять лет стал капралом, потом сержантом, но как всегда, был не особо заметным, держась немного в стороне и тени. И Альваро помнил, как после Ландреси, он лично вручал ему офицерскую ленту, и как он скромно благодарил, но какой гордостью горели его глаза!
«Да, Луис Муньес подойдёт. Он сдохнет, но выполнит приказ! Да, как всегда, без лишнего геройства и показухи, спокойно и уверенно».
Слух о том, что сеньор маэстро-дель-кампо Альваро де Санде, набирает людей для какого-то опасного дела, быстро распространился среди солдат, и к его палатке потянулись толпы добровольцев. Много людей ему было не надо, Ферранте Гонзага сказал – пятьсот-семьсот человек, и из 8 тысяч испанских солдат под Люксембургом, он мог выбирать только лучших. Внезапно ему вспомнился Эрнан Кортес, рассказы Диего Гарсиа де Паредеса о походе Франсиско Писарро в Перу, и он решил набрать большинство людей из родной провинции, назвав отряд – «Львы Эстремадуры».
