Герцог Франсуа де Гиз, занятый общим положением дел на фронте и снабжением растянувшей тылы армии, не вмешивался.
Загрохотали пушки, разрушив одну из башен на западной стене.
– Штурм!
На этот раз французам сопутствовал успех, и они захватили брешь.
– Поставьте в проломе четыре пушки! – распорядился де Вьейвиль. Теперь, буквально все военачальники Франции, старались перенимать манеру вести бой у герцога Франсуа де Гиза.
На следующий день, 23 июня, сеньор де Вьейвиль появился перед войсками облачённым в старинный, уходящий в прошлое полный рыцарский доспех. В железных сабатонах, наколенниках, латах с усиленным нагрудником, с грудами железа на плечах и руках, в древнем, с закрываюшимся забралом шлеме, он вызывал лишь улыбки и смех у высших офицеров, когда громоздкий и неповоротливый, гремя железом, он шёл по осыпи камней к позициям своих войск. Верные слуги и оруженосцы поддерживали его, не давали упасть, указывали путь.
– Мы возьмём Тионвиль, или умрём под его стенами! – кричал он сквозь забрало шлема, пытаясь приободрить войска.
– Это ж надо! Ещё не старый,
[128] а уже мозгами поплым! Нарядился, словно рыцарь короля Артура!
Испанцы под командованием Жана де Каребба, отбили две атаки, но потом, трём десяткам французов, отряду, собранному из самых отчаянных храбрецов презирающих смерть, удалось пробиться в город с криками:
– Франция! Франция! Тионвиль побеждён! Тионвиль взят!
Оглушительно прогремел звук горна герцога де Гиза, призывающего прекратить сражение.
– Отправьте к де Каребба парламетнёров, пусть сдаётся. Если он не выполнит моего требования до полудня, то я прикажу повесить в городе всех! Всех! Включая женщин и детей!
Жан де Каребба, выслушав парламетёра, ответил:
– Передайте герцогу, что он войдёт в Тионвиль только через мой труп!
– Огонь! – проревел де Гиз, и установленные в проломе орудия стали крушить и уничтожать город.
Напуганная, возмущённая толпа горожан осадила Жана де Карребу и его немногочисленных испанцев.
– Сдавайся! Сдавайся! Сдавайся! – кричали они, яростно потрясая кулаками и оружием, суя прямо ему в лицо своих детей.
– Сдавайся!
Де Каребба вынужденно подчинился и приказал сложить оружие.
Ему и всему гарнизону, было позволено уйти из города, но только с мечами, без всякого другого оружия, пушек, труб, барабанов или знамён. Желающим покинуть город жителям, тоже разрешили уйти, но всё своё имущество, они должны были оставить.
– Сжечь, разрушить Тионвиль! Снести до основания это испанское гнездо! – прыгал и кричал на главной городской площади, забавно бренча железом, взопревший от жары в своих доспехах сеньор де Вьейвиль. – Мы поступим с испанским городом так, как и они поступил с нашим Теруаном!
[129] Разрушим, снесём его! Чтобы ничего не напоминало, о присутсвие здесь испанских собак!
Войска, всегда готовые насиловать и грабить, уже были готовы поддержать запал сеньора де Вьейвиля, но их охладил подошедший герцог Франсуа де Гиз.
– Отставить! Мы не будем разрушать Тионвиль, ибо отныне, эта крепость принадлежит Франции! На вечные времена! До скончания веков!
Он заселил Тионвиль жителями из Меца и оставил здесь крепкий гарнизон.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Воистину, удача в 1558 году сопутствовала Франции и особенно герцогу Франсуа де Гизу. Перенеся войну в испанскую Фландрию, он почти полностю разрушил артиллерией древний город Арлон, к западу от Люксембурга, уничтожив его культурное наследие. 3 июля его войска осадили, и уже 7 числа взяли штурмом крупный и богатый приморский город Дюнкерк.
Перед ним открывалась дорога на Брюссель, прямо в самое сердце Фландрии.
Но эйфория победы длилась недолго.
Всё рухнуло 13 июля.
Испанская армия графа Ламораля Эгмонта – 15 тысяч пехоты, 3 тысячи кавалерии, поймала у селения Гравелин,
[130] шедшую на соединение с де Гизом французскую армию – 12 тысяч пехоты, 2 тысяч кавалерии, под командованием Поля де Ла Барта, сеньора де Терма. Де Терм также вёл с собой и огромные колоны обозов с припасами и продовольствием, пушки и порох, снаряжение и амуницию, деньги для выплаты наёмникам. Всё это было крайне необходимо герцогу де Гизу, для намечающегося наступления во Фландрию.
Граф Ламораль Эгмонт, хорошо выбрал место и время для атаки – де Терм только что, после долгих мучений наведения мостов и невыносимо затянувшийся тянучке войск и обозов, переправил таки их через реку Аа. Слева от него было море, позади река с узкими мостами, а впереди испанская армия.
– Обозы в круг! Все телеги в круг! Быстрее, быстрее!
Эти чёртовы обозы, которые он не имел права бросить, сковывали скорость и манёвренность его войска. И от необходимости оберегать и защищать их, он поставил всю свою пехоту за телеги, создав сильно укреплённую оборонительную позицию. Против испанцев он выдвинул только большое количество пушек, намереваясь задавить их огнём, и кавалерию, которая должна была прикрывать орудия.
– Господа, враг перед нами! А с нами Бог и Дева Мария, атакуем его! – граф Эгмонт сосредоточил свою пехоту в центре, прямо перед жерлами французских пушек, а кавалерию на флангах.
Мальчишки-барабанщики отбивали ритм, и шла вперёд Савойская терция, с каждым шагом ожидая, как неминуемоего, смертоносного залпа французских пушек.
Справа, в густом облаке пыли, уже сцепились в схватке кавалеристы, и оттуда доносились звуки выстрелов, крики, ржание коней и лязг железа.
Даже у видавшего виды Алонсо де Навары всё тело холодело, замирало сердце, шевелились волосы на затылке и поджимались пальцы на ногах. Что уж тут говорить о новобранцах, которые вот только впервые шагают в строю терции на битву?
Как-то замедленно, навечно отпечатавшись у него в памяти, французский канонир поднёс запал к орудию. Он видел, как пушка подпрыгнула, как из неё вырвался огонь и дым, и первое ядро, описав дугу, бахнуло среди шедших левее германских ландскнехтов. Потом все французские орудия загрохотали одновременно, окутываясь густым дымом, и всё слилось в один сплошной гул из выстрелов и разрывов, топота тысяч ног, криков командиров и стонов раненных.
Бог пока миловал, ядро снесло троих шедших впереди солдат и ударило в грудь барабанщика, разорвав беднягу напополам. Алонсо де Наварра, быстро перекрестившись, перешагнул через их тела и пошёл дальше.
Они дошли! Вот они позиции долбанных французских пушек! Кавалерия врага, сорвавшись, галопом понеслась на них.
