Теперь же он был очень, очень маленьким. А в остальном – все тот же худенький старичок с желтоватой, словно пергаментной кожей и редкими волосиками, кое-как разложенными по лысине. Старичок в аккуратном, хотя и сильно выношенном старомодном костюме и галстуке-бабочке в мелкий горошек.
Услышав скрип двери, старичок повернулся к ней – и Женя увидела его глаза. Глаза были молодые, внимательные, ярко-голубые. От таких глаз ничто не укроется.
– Вы ко мне, барышня? – проговорил старичок негромким, но отчетливым голосом. – Вам нужна консультация по поводу какого-то надгробия?
– Здравствуйте, Аркадий Борисович!
Старичок прищурил один глаз, внимательно разглядывая Женю, потом покачал головой:
– Неужели все-таки он меня настиг?
– Кто?
– Склероз! Простите, милая барышня, но я не могу вас вспомнить…
– Неудивительно. Мы встречались давно, очень давно.
– Ну, слово «давно» очень растяжимое… то, что для вас давно – для меня это вчера!
Вдруг глаза старичка радостно заблестели, он щелкнул пальцами и воскликнул:
– Вспомнил! Я вас вспомнил! Вы – Шурочкина внучка!
– Здорово! – восхитилась Женя. – Вы меня удивили! Вы и правда меня вспомнили! Я действительно внучка Александры Викторовны…
– Ах, ах, какая гостья! – Аркадий Борисович всплеснул руками. – Если бы я заранее знал, что вы придете, – я бы приготовился к этой встрече! Я бы купил пирожных, конфет… а так – у меня к чаю есть только сушки! Девушки вашего поколения не любят сушки, они любят пирожные и конфеты…
– Да я ничего не хочу! – Женя замахала руками. – Я пришла поговорить с вами…
– Нет, ну чаю-то вы выпьете! Без чая я вас не отпущу!
Ерусалимский вытащил откуда-то из-под груды книг и гравюр две красивые чашки тонкого розового фарфора и подходящий к ним чайничек, включил в сеть вполне современный электрический чайник и расчистил для Жени стул с гнутыми ножками.
– Шурочка… – проговорил он мечтательным голосом. – Какая она была… какая элегантная, какая настоящая! Сколько в ней было подлинной женственности!
– Да, я ее очень любила… – вздохнула Женя и тут же сменила тему, чтобы Аркадий Борисович не ушел с головой в воспоминания своей давно ушедшей молодости: – Аркадий Борисович, я хотела вас спросить. Ведь вы что-то знаете о моей семье…
– Ну как же, мы с Шурочкой были старинными друзьями…
– Нет, я не о бабушке. Я имела в виду своих родителей…
– Что? – Ерусалимский вдруг изобразил глухоту, прижал руку к уху и заморгал глазами. – О чем вы?
– О своих родителях! – повторила Женя.
Она почувствовала, что собеседник сейчас начнет юлить и уходить от разговора, и решила не допустить этого.
– О ваших родителях? – Старичок отвел глаза. – А что я о них могу знать? Я только с Шурочкой был близко знаком, а о ваших родителях почти ничего не знаю…
– Аркадий Борисович! – Женя повысила голос. – Я не уйду, пока не получу ответы! А вопросов у меня накопилось очень много!
– Ну… ну, я не знаю…
– А по-моему, знаете! – безжалостно наступала Женя. – Давайте прямо с начала. Ведь фамилию Королькова мне дала бабушка, это ее фамилия, правда?
– Правда, – кивнул Ерусалимский. Должно быть, он старался говорить правду, когда это было возможно. – Конечно, правда… смотрите-ка, чайник уже вскипел… давайте лучше чай пить…
– Да не нужно никакого чая! Давайте лучше поговорим!
– О чем? – на лице Ерусалимского проступило огорчение.
– До этого моя фамилия была Хомутова, ведь так?
– Так…
– Бабушка мне сказала, что сделала это, потому что ее фамилия гораздо красивее.
– Неужели Шурочка так говорила?
– Да, да, именно так! Как сейчас помню – она говорила, что фамилия Хомутова неблагозвучная, грубая…
На самом деле Женя ничего этого не помнила, она сказала так, чтобы разговорить Ерусалимского в надежде, что он заступится за фамилию. И не ошиблась.
– Ну уж, грубая! – не выдержал Аркадий Борисович. – Да вы хоть знаете, откуда появилась на Руси такая фамилия? Вы знаете историю ее происхождения?
– Ну да… от слова хомут, наверное… такая часть конской сбруи… прозвали какого-нибудь человека Хомутом, скажем, Васька-Хомут, и дети его стали Хомутовыми…
– Да что вы такое говорите! – Ерусалимский заволновался, даже его лысина покраснела. – Совершенная ерунда! Фамилия Хомутовы – старинная, дворянская, даже аристократическая, произошла она вовсе не от хомута, а от английской, точнее, шотландской фамилии Гамильтон. Очень, между прочим, знатная фамилия! Лорды Гамильтон носили титул первых герцогов Шотландии…
– Ну да, я слышала про леди Гамильтон. Но я не поняла… где Гамильтон, а где Хомутовы?
– Когда первые представители семейства Гамильтон, еще в шестнадцатом веке, в поисках выгодной службы приехали в Россию, русские дьяки – чиновники по-теперешнему – не могли правильно записать их фамилию, вот и написали, кто как мог. Вот так одни Гамильтоны превратились в Гомонтовых или Гамонтовых, а другие – в Хомутовых. Такую фамилию проще было написать и произнести, она понятнее для русского слуха…
– Так что, выходит, я – родственница леди Гамильтон? Той самой, у которой был роман с адмиралом Нельсоном?
– Возможно, возможно…
– Но тогда зачем бабушка сменила мою фамилию?
– Для того, чтобы защитить вас…
Выпалив эти слова, Аркадий Борисович охнул и закрыл рот ладонью. Видно, понял, что сказал лишнее. Но слово – не воробей, вылетело – не поймаешь.
– Защитить? – насторожилась Женя. – От кого она хотела меня защитить? Или от чего?
– Защитить? – переспросил Ерусалимский, пряча глаза. – Разве я сказал «защитить»? Наверное, вам это послышалось… наверное, я сказал что-то другое…
– Именно это вы и сказали! И ничего мне не послышалось, слух у меня хороший!
– Знаете, милая барышня, я уже такой старый, что не всегда сам понимаю, что говорю! Иногда такое ляпну, что самому стыдно становится! Честно вам говорю!
– Не пытайтесь отмазаться! – перебила его Женя. – Сказали «А», так говорите уже «Б»! От кого бабушка хотела меня защитить? Отвечайте, я ведь все равно не отступлюсь!
– Надо же, какая вы упорная! – вздохнул Ерусалимский. – Ладно, вижу, что придется все вам рассказать…
– Придется!
– Хорошо… – Аркадий Борисович вздохнул и поднялся. – Только сначала я должен показать вам одну вещь…
С этими словами он подошел к большому двустворчатому шкафу, стоящему в глубине комнаты, открыл его и принялся перебирать сложенные в этом шкафу документы.
