Лорд вышел из комнаты, как бы умывая руки. Сама принцесса стояла у окна, не глядя на происходящее. Лицо ее было бледно, губы презрительно сжаты.
Контесса осматривала каждую щелку, каждое укромное местечко в покоях принцессы, она прощупывала ковры и покрывала, заглядывала в баночки с бальзамами и притираниями.
Лакшмирани не выдержала и проговорила сквозь зубы:
– Сразу видно, что у вас немалый опыт в таких делах! Где вы прежде работали – не в долговой тюрьме?
Испанка не удостоила ее ответом.
Закончив с комнатами, она подошла к принцессе и процедила:
– А теперь, миледи, позвольте осмотреть ваш наряд!
Лакшмирани отшатнулась, как от удара:
– Неужели вы думаете, что я позволю вам прикоснуться ко мне?
– Еще как позволите! Иначе ваш благородный супруг прикажет запереть вас в чулан с тараканами!
Принцесса побледнела как полотно и упала без чувств.
– Так еще и удобнее! – усмехнулась контесса, склоняясь над ней.
Через некоторое время лорд вернулся в покои жены.
– Ну как, вам удалось что-нибудь найти? – спросил он контессу.
– Нет, – с сожалением ответила та, – и раз уж я не смогла это найти, то и никто другой не сможет.
Вернувшись домой, Женя долго не могла успокоиться.
Ее мучило видение, посетившее ее во время разговора с Расторгуевым. Что это было – обрывок забытого сна или воспоминание, которое проступило через мутное стекло времени?
Для давнего сна эти картины были слишком подробными, слишком реалистичными, слишком яркими, а для воспоминания… они слишком отличались от той картины прошлого, которую Женя хранила в душе. От того прошлого, о котором рассказывала ей бабушка и к которому Женя привыкла, не подвергая его сомнениям.
Прежде со всеми вопросами, касающимися ее прошлого, Женя обращалась к бабушке – но бабушки давно нет, и она осталась один на один с мучившей ее загадкой. Но слова Расторгуева разбудили эти ужасные воспоминания, и теперь от них не избавиться. Впрочем, Женя и не хочет опять все забыть. Пора перестать прятать голову под крыло и осознать, кто она такая и что случилось с ее родителями семнадцать лет назад. То есть их убили, убили жестоко и страшно, но за что? Что хотели получить от отца те люди, которые его пытали?
Был только один человек, который мог ей что-то рассказать о тех временах. Человек, который о них точно что-то знал, но не хотел делиться с ней этим знанием.
Аркадий Борисович Ерусалимский.
Нужно снова встретиться с ним и прижать к стене, заставить говорить, убедить его, что молчание в данном случае не принесет ничего хорошего, что своим молчанием он только усугубляет ее страдания…
Но Аркадий Борисович сбежал от нее и больше не показывается в единственном месте, которое Женя знала – в городском некрополе.
Но ведь он где-то живет, у него наверняка есть адрес и телефон, и бабушка, не полагаясь на свою слабеющую память, где-то должна была их записать…
И тут Женя вспомнила о конфетной коробке.
Эта коробка из-под шоколадных конфет «Руслан и Людмила» лежала в самом дальнем ящике кухонного стола. В ней бабушка хранила старые письма, фотографии, поздравительные открытки от давно умерших людей, записки, смысл которых был понятен только ей.
После бабушкиной смерти Женя хотела перебрать содержимое этой коробки, выбросить все ненужное (а ничего нужного там и не могло быть), но все никак не решалась. Ей страшно было открыть коробку, как будто там могло таиться что-то опасное или постыдное. А может быть, ей казалось, что в этой коробке таится бабушкина душа?
Но теперь у нее был вполне весомый повод достать коробку.
Женя выдвинула ящик, пошарила в нем и в глубине, возле задней стенки, нашла коробку.
Коробка была перевязана розовой шелковой лентой.
Картинка на крышке выцвела от времени.
Женя поставила коробку на стол, развязала ленту, откинула крышку и принялась перебирать содержимое, словно погрузила руки в давно миновавшее прошлое, в давно прошедшую жизнь.
Сначала ей в руки попала стопка черно-белых фотографий.
Три девушки в пышных юбках, веселые, улыбающиеся… хотя снимок был черно-белым, он был полон солнца, света, молодости. Одна из девушек на фотографии была похожа на саму Женю, и Женя с трудом осознала, что это – молодая бабушка.
Странно было видеть бабушку такой молодой, и – скажем уж прямо – такой красивой.
Женя отложила фотографии и принялась просматривать остальное.
Записки, письма, поздравительные открытки к давним, забытым праздникам… пожелания здоровья людям, которых давно уже нет на свете…
Наконец, на самом дне коробки Женя нашла небольшую записную книжку в черном коленкоровом переплете.
Пролистала страницы, читая незнакомые фамилии.
Наконец дошла до буквы Е и нашла нужную запись:
«А. Б. Ерусалимский».
Напротив этой фамилии был записан номер телефона – но какой-то странный, непривычный. Вместо семи цифр была буква Ж, за которой следовали всего пять цифр.
Женя смутно помнила, что прежде, задолго до ее рождения, городские телефоны были шести- значными и включали не только цифры, но и буквы. Бабушка про это рассказывала, когда Женя увидела в одном доме раритетный телефон, на диске которого были написаны и буквы, и цифры.
И она сообразила, кто поможет ей не только установить номер телефона.
Лешик, лохматый программист с ее работы. Тот самый, который помог Расторгуеву…
На следующий день, едва придя на работу, Женя отправилась в компьютерный отдел.
Лешик сидел за клавиатурой, на голове у него были наушники, глаза закрыты, и он самозабвенно раскачивался под неслышную посторонним музыку.
– Леш! – окликнула его Женя, но Лешик был настолько погружен в свой собственный, персональный мир, что звуки из мира внешнего до него не доходили.
Однако у людей, как известно, пять чувств. И если зрение и слух в данном случае не помогут – остаются еще три чувства, к которым можно апеллировать, скажем, обоняние.
У Жени на такой случай имелась домашняя заготовка. Она вынула из пластикового пакета булочку с ветчиной, купленную по дороге, и взмахнула ею в воздухе.
Запах свежей выпечки и ветчины поплыл по комнате и достиг Лешиного носа. Леша заволновался, повел носом, затем открыл глаза и огляделся. Увидев Женю, а в особенности – булочку в ее руке, он снял наушники, привстал и пробормотал с недоверчивым и мечтательным выражением лица:
– Это мне?
