Прошло два или три месяца после скоропалительной свадьбы, и новая леди Гамильтон заболела.
Поначалу ее болезнь никому не казалась серьезной – она просто плохо переносила сырой и холодный лондонский климат и начала кашлять. Однако вместо того, чтобы пригласить врача, муж сказал, что компаньонка леди, сеньора контесса, прекрасно вылечит его жену от простуды.
Испанка накапала больной каких-то вонючих капель из темной склянки. Принцесса отказалась было пить это сомнительное лекарство, но контесса так на нее посмотрела, что Лакшмирани забыла все возражения и проглотила снадобье, морщась от отвращения.
С этого дня испанка проводила много времени в комнате леди, мрачно глядя на нее, куря свои ужасные маленькие сигары и то и дело заставляя пить свое снадобье.
То ли от запаха сигар, то ли от этого снадобья принцессе становилось все хуже и хуже.
Наконец муж вызвал к ней врача.
Доктор Хокинс внимательно осмотрел больную, прослушал ее легкие и покачал головой.
– Ей совсем не подходит английский климат! – сказал он наконец ее мужу. – Ей следовало бы вернуться на родину, в Индию. Но если это невозможно – нужно больше бывать на воздухе. Ей были бы весьма полезны прогулки верхом…
– Я учту ваше мнение, доктор! – проговорил новый лорд, вложил в руку врача несколько золотых и выпроводил его.
И все пошло своим чередом.
Контесса каждый день приходила в комнату больной, курила свои вонючие сигары и заставляла Лакшмирани пить снадобье из темного флакона.
И с каждым днем несчастной принцессе становилось все хуже и хуже.
В один из таких одинаковых безрадостных дней Лакшмирани попросила мужа, чтобы тот пригласил к ней священника.
– Но епископ сейчас в отъезде…
– Ничего, пригласите священника из Сауфтворкского собора! Мне нужна духовная поддержка…
И через час в особняк пришел молодой священник.
Это был тот самый человек, который помог принцессе и мистеру Стрейнджеру отбиться от банды «команчей» в роковую ночь их прибытия в Лондон.
Молодой священник вошел в комнату принцессы и не сразу узнал ее – так изменилась Лакшмирани за время, миновавшее после их последней встречи.
– Я рада, что это вы, святой отец! – проговорила принцесса, узнав священника. – Вы были добры ко мне…
– Вы так изменились с той ночи! – ответил священник.
– Не только я. С той ночи многое изменилось. Но я пригласила вас не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Я хочу исповедоваться – ведь мне скоро придется предстать перед Создателем.
– Не говорите так! Вы молоды и полны сил. Господь дарует вам исцеление, и вы проживете еще многие годы. Впрочем, я охотно приму у вас исповедь – ведь каждый христианин должен время от времени исповедоваться в грехах.
С этими словами священник повернулся к мужу больной, который стоял возле двери, внимательно слушая каждое слово жены.
– Я должен попросить вас оставить нас, милорд!
– Оставить? Но это мой дом и моя жена. Какие у нее могут быть от меня тайны?
– Не забывайте, милорд, тайна исповеди священна. Ее оберегает сам Создатель, и никто не вправе нарушить ее.
Лорд что-то недовольно пробурчал, но все же покинул комнату.
Едва дверь за ним закрылась, принцесса приподнялась на подушках и прошептала:
– Прошу вас, святой отец, подойдите ближе! Я не могу говорить громко, у меня осталось мало сил. Да и боюсь – в этом доме слишком много любопытных ушей и глаз.
Священник подошел ближе и склонился над умирающей, чтобы слышать каждое ее слово.
– Я готов принять вашу исповедь, дочь моя! – проговорил он мягким, сочувственным голосом. – В чем вы грешны перед Богом и людьми?
– Я расскажу вам о своих грехах, но сначала я хочу доверить вам важную тайну. Я не хочу, чтобы она умерла вместе со мной.
– Тайну? – Священник взглянул на принцессу недоверчиво.
– Не думайте, что это бред умирающей! – вспыхнула Лакшмирани. – Я нахожусь в здравом уме и хочу доверить эту тайну вам, потому что вижу, что вы порядочный человек, и верю – вы не используете мою откровенность во зло или к собственной выгоде.
– Можете этого не бояться!
– Так вот, дело в том, что мне удалось привезти с моей родины драгоценный камень. Это очень редкий и дорогой камень, но кроме того, для моих соплеменников он обладает не измеримой деньгами ценностью. Этот камень – святыня народа Кашпура, и я привезла его не для того, чтобы обратить в деньги, а для того, чтобы камень не попал в грязные руки узурпатора, в руки убийцы моего отца.
Увы, мой муж видит в этом камне только деньги, которые нужны ему, чтобы расплатиться с долгами и продолжить свою разгульную жизнь. Поэтому я не отдала ему камень и не сказала, где он спрятан. Но я скажу это вам – дабы вы берегли святыню до лучших времен, до того времени, когда власть в Кашпуре перейдет в руки законной династии…
Принцесса побледнела сильнее прежнего и упала на подушки. Дыхание ее стало тихим и прерывистым. Немного отдышавшись, она продолжила гораздо тише, чем прежде:
– Силы мои кончаются, и я боюсь не успеть сообщить вам самое главное. Я спрятала камень в Сауфтворкском соборе, а точнее…
Лакшмирани перешла на шепот. Священник припал ухом к ее губам, чтобы не пропустить ни слова.
Наконец она замолчала, прикрыла глаза. На лице ее было умиротворение, как у человека, выполнившего большое и важное дело, дело своей жизни.
Священник немного подождал, но принцесса не открывала глаз. Грудь ее слабо вздымалась – она была еще жива.
Тихо, стараясь не беспокоить ее, священник покинул комнату.
За дверью к нему подскочил лорд.
– Что она вам сказала? – спросил он, сверля священника пронзительным взглядом.
– Что вы, милорд, тайна исповеди священна!
– Бросьте, святой отец! – Лорд усмехнулся. – Скажите, чего вы хотите. Я умею ценить дружбу. Я могу посодействовать вам с переводом в очень выгодный приход…
– Давайте забудем этот разговор, сделаем вид, что его не было! – возмущенно ответил священник.
Лорд побагровел.
– Ты не понимаешь, с кем разговариваешь, щенок! – прошипел он. – Я ведь могу быть не только другом, но и врагом! Очень опасным врагом! Я ведь могу загнать тебя в такую дыру, где тебе придется читать проповеди волкам и медведям!
