Рене еще раз перечла рецепт. Черт! Она забыла предварительно растопить масло с сахаром! А если попробовать исправить положение: поставить духовку ненадолго на сильный огонь? Надо попробовать. Рене выставила режим нагрева на пятьсот градусов, выложила ложкой тесто на противень и поставила его в духовку, до смешного гордясь этим своим маленьким достижением. Оставалось надеяться, что печенье получится вкусным…
Внезапно за спиной раздался голос:
– Что здесь происходит?
Рене испуганно вскрикнула, резко повернулась и покачнулась, потеряв равновесие. Тут же ее подхватили сильные руки Оливера и притянули к его груди. По спине побежали сладкие мурашки. Рене была так счастлива увидеть его.
– Ты здесь!
Вот теперь этот день стал полностью идеальным! Затаив дыхание, она крепко обняла Оливера.
– Да, – ответил он, как будто был не меньше ее удивлен, что снова оказался на ранчо и опять обнимает Рене.
Она торопливо шагнула назад, и ее руки безвольно повисли вдоль тела.
– Я не думала, что ты вернешься сегодня вечером.
Оливер прислонился к кухонному столу, его губы изогнулись в улыбке, от которой по спине Рене снова побежали мурашки.
– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. В груди Рене разлилось тепло.
– Ты мог бы просто позвонить.
Ведь речь шла не о том, чтобы забежать к кому-то по соседству – дорога до ранчо заняла у Оливера целых полтора часа.
– Мог бы, – согласился он с улыбкой.
На его щеке обозначилась ямочка, и у Рене возникло необъяснимое желание поцеловать его прямо здесь и сейчас. Боже, он выглядел так классно, одетый не в деловой костюм, как в прошлый раз, а в лиловой рубашке и джинсах с заниженной талией!
– Все в порядке?
– Да, все хорошо.
Это слова Рене слышала сотни, тысячи раз. Чет постоянно отвечал так, в том числе в те последние месяцы, когда их жизнь начала катиться под откос, хотя Рене этого и не подозревала. То же самое твердили ей брат и отец – словно маленькому ребенку, набившему шишку, которого нужно успокоить. Оставалось надеяться, что Оливер не из числа лгунов, предпочитающих скрывать горькую правду.
– Ты уверен?
Он пожал плечом.
– У меня есть Бейли, который просматривает заголовки в прессе. Он не пропустит, если кто-то напишет о том, что тебя видели в Техасе. А пока несколько крупнейших газет Нью-Йорка задаются вопросом, куда исчезла беременная принцесса «престонской пирамиды». Они опечалены, потому что потеряли такую приманку для читателей. Твой брат еще не пошел на сделку с властями. Его жена, собирающаяся с ним разводиться, дала интервью, в котором выложила всю подноготную о Клинте, а заодно о твоем муже и твоем отце. Правда, она заявила, что всегда считала тебя милой особой и надеется, что ты не имела ничего общего с аферой.
– В самом деле? Это… это здорово. Надо послать Кэролайн благодарственную открытку. Это самое приятное, что кто-то сказал обо мне за последние несколько месяцев.
– Если хочешь, я тоже могу сказать о тебе что-нибудь приятное, – произнес Оливер голосом сладким, словно темный мед. – И даже очень много приятного.
Он смотрел на Рене, и в его глазах читалось желание. Ее тело немедленно на это отреагировало: между ног стало горячо, соски напряглись. Но тут Рене вспомнила, что на ней нет бюстгальтера. О, черт! А ведь она только что прижималась грудью к груди Оливера!
Рене покраснела и скрестила руки, надеясь, что он ничего не заметил. Оливер приподнял бровь, и стало ясно, что от его внимания ничего не ускользнуло, но порядочность не позволила ему указать на очевидное. Вместо этого Оливер обвел взглядом кухню.
– Ты что-то печешь?
– Шоколадное печенье. Но должна предупредить: я уже много лет ничего не пекла.
– А теперь решила снова попробовать?
– Да. Я до сих пор храню в памяти замечательные воспоминания о том, как твоя мама возилась со мной и Хлоей, обучая нас выпечке. Иногда у нас получалось, иногда нет, но это было всегда очень весело. Помнишь?
Хотя Клинт и Оливер не стряпали вместе с ними, но иногда Рене и Хлоя делились с мальчишками печеньем или кексами.
– Помню, – ответил Оливер, убирая в раковину грязную посуду.
– Это хорошо. – Рене была рада тому, что он не забыл их детскую дружбу.
– Я хочу снова ощутить то веселье. Хочу стать матерью, которая любит печь с детьми печенье и не сердится, если оно получится неидеальным. Хочу, чтобы мои дети уважали меня и восхищались мной. – Ее голос дрогнул. – И друзья моих детей тоже…
В раковине звякнула посуда. Оливер обернулся и пристально посмотрел на Рене.
– Что? – нервно спросила она и опять скрестила руки на груди.
– Я знаю, что моя мать любила тебя. Ты была для нее как родная дочь.
У Рене сжалось горло, глаза наполнились слезами.
– О… Это… это очень трогательно. Я… – Она вытерла слезы, покатившиеся по щекам. – Мне так жаль, что мы не смогли присутствовать на ее похоронах.
Мать Рене считала похороны скучными и полагала, что траур ей не к лицу, а потому у Рене даже не было возможности попрощаться с миссис Лоуренс.
Оливер кивнул:
– А вскоре после этого мы переехали в Техас. Рене не была уверена, что до конца сумела справиться с этими двумя потерями: смертью матери своей лучшей подруги и переездом в другой штат семьи Лоуренс. Она словно разом повзрослела после этого. Рене тогда исполнилось тринадцать лет, и ей уже было проще противостоять безумию своей матери. Рене записалась в различные школьные кружки, завела новых друзей. Но никто и ничто не могло заменить ей семью Лоуренс.
– Эй, прости, – сказал Оливер, шагнул вперед и прижал Рене к своей груди. – Я не хотел тебя огорчить.
– Все в порядке. Извини, это все из-за гормонов. Беременные женщины слишком впечатлительны и плаксивы.
– Нет, дело не в этом. – Он подался назад, коснулся ладонью ее щеки и выдохнул: – Рене…
У нее снова перехватило дыхание, но на этот раз не от эмоций, а от физических ощущений. Оливер все ближе притягивал ее к себе, к своим губам, мягко поглаживая ее поясницу.
– Я так рада, что ты вернулся, – прошептала Рене и поднялась на цыпочки, чтобы сократить расстояние между ними.
– Я всегда буду возвращаться к тебе, – пробормотал Оливер у самых ее губ.
«Боже, пожалуйста, пусть это будет правдой!» – мысленно взмолилась Рене. Ей не хотелось спасительной лжи. Только не от Оливера! Только не сейчас!
Его губы коснулись ее губ, скорее прося, а не требуя поцелуя. Рене глубоко вдохнула исходящий от Оливера запах: пряные, теплые ноты с примесью… чего-то горелого. Что-то горит?
Рене вздрогнула, когда Оливер спросил:
