Теперь же, видя мучения Келли, он почувствовал себя абсолютным негодяем.
– Мне жаль, что вам пришлось пройти через это, – только и нашел что сказать, Блейк.
– Мне тоже. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась печальной.
– Не будем больше говорить об этом.
Келли глубоко вздохнула и сказала:
– Блейк, я… я хочу рассказать вам, что случилось, когда умерли мои родители, хорошо? Но только потому, что мне нужно, чтобы вы поняли, почему Коннор сделал то, что сделал.
Она наклонила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом, и заговорила:
– Мои родители возвращались домой, проведя выходные за городом. У них был юбилей, а они каждый год, отмечая годовщину свадьбы, ездили в отель, где когда-то поженились. Они были женаты двадцать лет. – Келли с очевидным трудом сглотнула ком в горле. – Пьяный водитель стал обгонять их в нарушение правил и врезался в них. Они умерли мгновенно. – Келли посмотрела на Блейка. – Мне было девятнадцать. Я была достаточно взрослой, чтобы справиться.
«Но и слишком молодой, чтобы нуждаться в родителях», – подумал он.
– Мои родители значили для меня очень много. Мы были невероятно близки, и, потеряв их… Мне казалось, что я потеряла часть себя.
Он коснулся руки Келли, когда увидел, что она еле сдерживает слезы.
– Я была очень подавлена. Не смогла вернуться в университет. Замкнулась. Закрылась даже от Коннора.
Она сделала паузу.
– Мои друзья не могли общаться с тем психически нездоровым человеком, которым я стала. Один за другим они стали исчезать. Даже мой лучший друг… ну, я думала, что он был таковым… отвернулся от меня.
Она подняла глаза и печально улыбнулась.
– Смерть – одна из тех вещей, которые можно понять, только близко столкнувшись с ней. Конечно, люди приходят на похороны, иногда навещают вас в течение нескольких недель, чтобы поддержать. Но когда вы осознаете, что теперь ваша жизнь будет другой, что вам нужно учиться жить без семьи, которая была неотъемлемой частью вашего существования… Тогда с горизонта исчезают последние друзья, потому что их жизнь продолжается как обычно, а ты уже совсем другой. Коннор тоже очень страдал, но у него была работа. Она мотивировала его, позволяла ставить цели и смотреть в будущее. Я думаю, именно тогда он начал подниматься по карьерной лестнице в отеле. Но когда я не вернулась в университет, он встревожился и понял, что может потерять и меня. Однажды утром он постучался в мой дом и заставил пойти на работу вместе с ним.
На этот раз ее улыбка была светлой.
– Я возненавидела его за это, но он велел мне следить за работой консьержей. Он приезжал каждое утро в течение двух месяцев. И вот однажды я поняла, что вышла из комы. Поймала себя на том, что задаю вопросы и общаюсь с гостями. Вот так это все и произошло.
Блейк ожидал чего-то подобного. Он не лгал, когда сказал Келли, что очень хорошо знаком с Коннором, и тот человек, которого он знал, никогда бы не дал своей сестре работу только потому, что мог это сделать. И Блейку нужно было, чтобы она осталась работать с ним. Внезапно это приобрело для него первостепенное значение.
Блейк допил виски, который попросил принести незаметным жестом, и поставил стакан на стол.
– Я определенно рад, что выслушал вас.
Она рассмеялась чуть хрипловато, видимо, от эмоций.
– И я рада, что вы меня выслушали.
Блейк действительно был рад, что Келли все ему рассказала. Иначе он бы снова совершил ошибку, поторопившись вынести суждение.
– Что случилось? – спросила Келли, у которой перехватило дыхание при виде выражения на лице Блейка.
Какое-то непонятное выражение промелькнуло у него в глазах, но затем он покачал головой и улыбнулся ей:
– Ничего. Просто думаю, что это был долгий день.
Келли не могла не согласиться с ним. Хотя Блейк явно думал не об этом. Возможно, он думал о том, как уволить ее. Или Коннора. Ведь она только что призналась, что Коннор дал ей работу, а точнее, устроил стажировку, чтобы помочь ей справиться с депрессией после смерти родителей. И хотя намерения брата быть благими, это не имело значения в деловом мире. Имел значение только профессионализм.
Келли подумала, что не должна была рассказывать Блейку об этом. Но она просто пыталась объяснить, как оказалась на этой работе без соответствующей подготовки. Но зачем она рассказала ему о худшей части своего прошлого?
Она закусила губу.
– Блейк… Извините, если я позволила себе излишнюю откровенность. Я, наверное, не должна была вам рассказывать об этом.
– Что? – Он как-то рассеянно взглянул на нее. – Келли, нет… Вы правильно сделали, что рассказал мне.
Блейк накрыл ее руку своей.
– Я знаю, вам это не легко далось.
Тепло от его руки волной прошло по всему ее телу.
– Но если вы огорчены не из-за меня, это означает, что вы думаете о чем-то, что отзывается в вас болью.
Он нахмурился.
– Не надо, Блейк. Последние две недели мы провели вместе много времени. Вы же не думаете, что я не в состоянии понять, когда вас что-то беспокоит?
– Послушайте, честное слово, ничего серьезного. Я просто думал о том, что привлечение инвесторов, вероятно, лучшее решение для отеля.
– И это вас расстраивает?
– Да нет. Просто я был так нацелен на сохранение преемственности, что был готов уволить сотрудников, оставив их без средств к существованию – как вы метко напомнили мне, – лишь бы мой отец не разочаровался во мне…
Блейк резко оборвал себя, и Келли поняла, что он не хотел этого говорить. Но поскольку проговорился, для нее многое встало на свои места. Фрагменты их разговора в день их экскурсии всплыли в ее памяти. Его отношения с отцом. Уход его матери. Наследие. Когда она собрала вместе кусочки мозаики, она поняла, что его гнетет.
– Нет ничего плохого в том, что вы хотите, чтобы ваш отец гордился вами, – мягко сказала она.
Он покачал головой:
– Я не знаю, почему я так сказал.
Келли улыбнулась, недоумевая, неужели он не догадывается, каким человечным предстал сейчас перед ней.
– У ваших родителей сначала были хорошие отношения?
– Я не знаю. – Он пожал плечами. – Мой отец всегда говорил, что они партнеры. Так что да, наверное…
– Вы знаете, почему она ушла? – Келли не хотела спрашивать, но она знала, что ответ поможет ей поставить на место последний кусочек пазла. И поможет Блейку сделать то же самое.
– Келли…
– Блейк, пожалуйста, – попросила она, увидев протест в его глазах. – Я хочу понять.
Тем более что она все еще чувствовала себя словно обнаженной, рассказав ему о своих родителях.
