– Не спится? – судя по голосу, он изрядно напился.
«Странно, что он не спросил меня первым делом о моей ночной вылазке. Или ему уже обо всем доложили?».
– Как видишь, – я обернулся и увидел, что отец едва держится на ногах. Видимо, осознавая свое состояние, он плюхнулся в кресло.
– Что тебя тревожит?
Отец был настроен на разговор, и я решил воспользоваться случаем:
– Почему ты поставил Колгомери метку именно на лицо? Из мести? В наказание?
– Нет.
– Тогда ничего не понимаю, – вопросительно посмотрел на него.
– Пытался обезопасить тебя, – он громко икнул.
– От чего?
– От тех чувств, которые обуревали мной не одно десятилетие. Я ведь знал, что рано или поздно ты займешь кресло великого инквизитора. Пусть и не по своей воле. Если дочь Айрис хотя бы наполовину столь же красива, как ее мать, то она запросто могла завладеть твоим сердцем. И я безумно рад, что тебе удалось избежать этой участи. Ненависть – чувство далеко неправильное, но пусть лучше так, чем страдать всю жизнь.
– Ты поставил Колгомери метку на лицо из страха, что я влюблюсь в нее? – мой голос выдал искреннее удивление.
– Да, – казалось, он не видел в этом ничего предосудительного.
– Но это же глупо!
– У тебя не единожды был шанс все исправить? Почему же не воспользовался им, если считал, что я поступил неверно? – на его губах появилась язвительная ухмылка.
У меня не имелось ответа на этот вопрос. Я и сам никогда не задавался им.
– Почему тебя вдруг стало это заботить? – он подался вперед и оперся локтями о колени.
– Так просто спросил. Ради интереса, – отмахнулся от него, снова подставив руки огню.
– Смотри, Элан, пустит она свои чары в твое сердце, и уже ничем их не искоренишь. Ни объятия других женщин, ни спиртное, ни одурманивающие травы – ничто не позволит тебе забыться. Она станет твоим наркотиком… Зависимостью. Ты будешь нуждаться в ней, как в воздухе, воде, еде. Будешь гореть, но не сгоришь ни разу. И поверь, как бы ни пытался бороться с чувствами, знай наперед – ты проиграешь.
Отец никогда не открывал передо мной душу.
– Так говоришь, будто любил ее до потери памяти.
– Как верно, сын, ты подобрал слова. Только не надо использовать прошедшее время. До сих пор стоит мне закрыть глаза, – он сделал то, о чем говорил, – и я вижу ее лицо, будто и не было последних восемнадцати лет.
– Зачем ты тогда еее убил? – недоуменно уставился на отца.
– Думал, со смертью Айрис колдовские чары развеются, но стало только хуже. Каждую ночь я ложусь спать, чтобы проснуться через пару часов в холодном поту. Еще ни дня не прошло с тех пор, как умерла Колгомери, чтобы она не явилась ко мне во сне и не позвала к себе. Теперь ты понял, от чего я тебя избавил?
– Зачем тогда подталкивал меня в ее объятия, если боишься, что я повторю твою участь?
– С одержимостью, как видишь, жить можно, а с твоим проклятием – нет.
– Не волнуйся, отец, со мной такого не случится, – убежденно заверил его.
– Надеюсь, – он вальяжно развалился в кресле, медленно выдохнул и прикрыл глаза. Я думал, отец уснул, но не прошло и пяти минут, как он снова заговорил: – Что намереваешься делать?
– Ты о чем?
– О твоем проклятии, – его веки по-прежнему были опущены.
– Искать Колгомери и тех, кто меня им наградил.
– Оставь ведьму ненадолго в покое. Дай ей расслабиться. Пусть думает, что ты забыл о ее существовании. Займись пока другими.
– А если она изменит свое решение? – на мгновение сердце больно кольнуло.
– Не изменит, – нараспев ответил отец. – Наводка есть хоть на одну из ведьм?
– Нет. Пока только предположения.
– Что с селением? – сложилось впечатление, что он забылся, кто из нас великий инквизитор, и вынуждал меня отчитываться.
– Уничтожили. Сожгли дотла. Никого не пощадили, – я сжал кулаки до побелевших костяшек, едва вспомнил ужасающую картину, представшую перед моими глазами.
– Кто-то пытается развязать войну и сосредоточить власть в своих руках, – уверенно заявил отец, слегка приподнявшись в кресле. – Розалия?
– Не похожа она на ту, кто способен строить такие коварные планы и заманивать остальных на свою сторону.
– Тогда кто?
– Это и пытаюсь выяснить, – я тяжело выдохнул.
– Не допусти, чтобы ведьмы захватили власть. Прольется еще немало крови, прежде чем ты их остановишь. Большего всего в этой войне пострадают обычные люди.
– Я и так делаю все, что в моих силах.
– Иди поспи. До рассвета еще есть время. Возможно, сон скоро тебе покажется роскошью.
Я задумчиво посмотрел на него, молча кивнул и направился в спальню, где улегся на холодную простынь и уснул на этот раз до утра.
* * *
Следующий день был не менее утомительным, чем предыдущий.
«Нескончаемый поток лиц! Как же я от них устал. Хоть бы толк был какой, а то все впустую!», – злился про себя.
Оповестив ведьм, ожидавших в коридоре, о небольшом перерыве, подошел к окну и уставился перед собой. Из головы никак не выходил вчерашний разговор с отцом. Я никогда не считал его образцовым, но то, что открылось вчера, не давало покоя. Мне было невдомек – как можно убить человека, которого любишь? Пусть он и осознал позже, что это наваждение, одержимость. Не важно. Судя по словам отца, он сам вынудил Колгомери свести метку, спрятаться от него, а потом еще и убил? Я пытался понять его поступок, принять, но у меня не получалось. Казалось, ему нет оправдания.
Мне часто приходилось участвовать в судебных разбирательствах над ведьмами и магами. Не самое приятное мероприятие, но, невзирая на свою ненависть к ним, никогда не пользовался властью. Порой народ требовал смертную казнь, однако и тогда я заменял ее пожизненным заключением. Хоть они и недолго проживали в тюрьмах, редко кто просил изменить решение суда. Случай с Колгомери – едва ли не единственный, когда мне пришло в голову поступить нечестным образом. За что и поплатился. Будет урок на будущее, если оно у меня, конечно, есть…
В дверь раздался предупредительный стук, отвлекший от раздумий, и в кабинет вошел Авалон.
– Разрешите, господин Лонгинистер? – прозвучал бодрый голос помощника.
– Проходи. Давай без этих формальностей? Устал уже от них. Еще и ты туда же. Хорошо, что глянул, мне как раз нужен твой совет.
– В чем? – заинтриговался он.
– Отец предлагает приостановить поиски Колгомери, чтобы она потеряла бдительность. Что на это скажешь? – я вопросительно изогнул бровь и сомкнул руки на груди. Авалон приподнял слегка голову вверх и возвел взгляд к потолку, словно там можно было прочесть ответ.
