– Эй, ты! – полицейский указал на Брейна пальцем. – Давай на выход!
Брейн поднялся и шагнул к выходу, заставив попятиться полицейского и стоявшего позади него надзирателя с шоковой дубинкой наготове. Помимо того что арестант был ростом с суперколвера, выражение его лица было куда красноречивее любых слов.
– Стой! Протяни руки! – потребовал полицейский с безопасного расстояния, и Брейн подставил руки для магнитных наручников.
– Все, пошел вперед по коридору! – почти прокричал полицейский, и Брейн видел, что бедняга трусит.
– Ни в чем не сознавайся, парень! Не верь обещаниям лоера! – успел прокричать из камеры седой, после чего дверь захлопнулась.
Он двинулся по коридору, поглядывая на двери камер и каких-то служебных помещений – явно не офисов. Возле одной из дверей Брейну приказали остановиться, потом завели в помещение, и он увидел типичную допросную с массивным привинченным к полу столом и так же закрепленным стулом в виде трона с подлокотниками, оснащенными захватами для рук.
– Садись, – приказал полицейский, и Брейн послушно опустился на указанное место.
В открытую дверь допросной вошел какой-то гражданский в щегольском по местным меркам костюме с накладными карманами. Это был темноволосый канзас с голубыми глазами и размытым взглядом. Канзас держал в руке дорогой портфель из новомодной поляризационной шангры, появившейся на рынке лишь пару месяцев назад.
Брейн уже понял, что это и есть его лоер, о котором предупреждали в камере. Очевидно, его мало заботила судьба арестанта, интересы которого он должен был представлять, поскольку лоер то и дело посматривал на часы, поправляя дорогой браслет. А если забывал о часах, принимался рассматривать свои ногти, оценивая качество маникюра.
Наконец появился «бык», седоватый гоберли с лишним весом и кустистыми бровями, придававшими ему особенно суровый и неприступный вид.
– Ваша честь, давайте поскорее, у меня билеты на шоу, – сказал лоер.
– Да не вопрос. Чего у тебя?
– Мы с моим подопечным посовещались и решили все признать в обмен на снижение срока, – отбарабанил лоер, так и не взглянув на Брейна.
– Ты бы хоть в материалы заглянул, Рубенс, совсем обленился, – сердито заметил следователь.
– А что, есть материалы? – удивился лоер.
– Прикинь, да? Я сам в шоке.
С этими словами «бык» шлепнул на стол тонкую папку.
– И чего там?
– Я тоже не знаю, не успел посмотреть. Но скорее всего, кого-то ограбил, вон какая у него рожа разбойничья. Ты только посмотри.
– Ой, я даже смотреть не хочу, мне еще на шоу нужно успеть. Так что, ваша честь, принимаете наше признание?
– В чем? Ты что натворил, бандюга? – спросил обвинитель у Брейна.
– Ничего, – ответил тот.
– За ничего на кичу не бросают.
– Меня остановили для проверки документов и ударили в спину парализатором. Очнулся уже здесь.
– Боец, ты же говорил, он ничего не помнит! – возмутился обвинитель и хлопнул ладонью по столу.
– Дык, ваша честь, он и не должен был! – стал оправдываться полицейский. – Филтер его мазанул максимальным разрядом в девятьсот бар, а он даже не обосрался.
– Что ж вы в моем присутствии такие вещи обсуждаете? – усмехнулся Брейн, чтобы разозлить этих провокаторов. Ему требовалось больше информации о том, что здесь происходит и в каком качестве его собираются использовать.
– А почему нам не обсуждать при тебе рабочие моменты? – насупился «бык». – Может, ты нам угрожать решил, а?
– Да-да, ваша честь, он с самого начала борзым показался, потому мы его и того…
– Заткнись, – приказал обвинитель.
– Так что там в материалах? – напомнил лоер, которого эти ненужные перепалки всегда очень утомляли, ведь он терял свое драгоценное, хорошо оплачиваемое время.
– Он украл деньги у очень уважаемого гражданина.
– У кого?
– У Джонатана Ганетти.
– Это… у Джона Резака, что ли?
– У него самого.
Лоер вдруг закашлялся и, достав платок, промокнул выступивший на лбу пот.
– Ваша честь, но я же здесь совершенно ни при чем… Я… Меня назначили, а про господина Ганетти я ни разу плохого слова не сказал.
Брейн вздохнул. По всему выходило, что бандит-риелтор его подставил. Возможно, бандита рассердило то, как Брейн ломал цену, а может, здесь так принято поступать, и подобная процедура ожидала его независимо от того, сколько бы он согласился заплатить.
– Хватит ныть, – оборвал лоера обвинитель. – Потерпевший гражданин собирается заключить мировую.
– Мировую? Правда? – обрадовался лоер. – Так мы согласны!
– Минуточку, а мое мнение здесь никого не интересует? – уточнил Брейн.
– Представь себе – нет, – ответил ему приободрившийся лоер и обратился к «быку»: – Ваша честь, мы готовы подписать соглашение. Мой подзащитный слишком молод, чтобы провести лучшие годы своей жизни в мрачных застенках.
– Спасибо, конечно, за комплимент, но, может, пора и меня ввести в курс дела? – снова напомнил о себе Брейн.
– Не торопись. Сначала подпиши бумагу, что ты готов восполнить ущерб, нанесенный гражданину Джонатану Ганетти.
– Для начала я бы хотел встретиться с ним, дайте очную ставку.
– Зачем тебе лишние проблемы? – удивился лоер, торопливо подписывая соглашение о мирном урегулировании. – Просто возмести ущерб и живи себе спокойно.
С этими словами он подвинул Брейну документ, и тот, наклонившись к столу, разглядел сумму ущерба: двадцать тысяч сакверов.
Похоже, он арендовал не малогабаритную квартирку, а какой-то дворец.
– Я не буду ничего подписывать, – заявил он.
– В таком случае я удаляюсь, – сказал адвокат, хватая портфель.
– Куда же вы так спешите, дорогой коллега? – усмехнулся обвинитель.
– Я уже поставил подпись под документом, что же вам еще нужно?
И больше не слушая никаких доводов и возражений, лоер выскочил за дверь с такой поспешностью, словно за ним гнались.
– Ну что, ты видел, как тебя защищает твой законный представитель? – усмехнулся «бык». – Но, раз ты так хочешь, я устрою тебе очную ставку с лицом, которое от тебя так жестоко пострадало. Тем более что он сам очень хотел с тобой встретиться.
Рядом самодовольно хмыкнул полицейский, однако, поймав взгляд обвинителя, тут же притих.
32
Брейна вывели из допросной и сопроводили в другую комнату, при этом он все еще был в наручниках. Это комната также напоминала допросную, однако здесь была совсем другая обстановка. Вдоль стены стояли несколько стульев, на столе имелась скатерть, а на ней – ваза с цветами, больше похожими на засохшую рыбу.
