Впрочем, если босс уже принял решение, его не переубедить, а внешне он будет «играть в демократию», спрашивая мнения и живо на него реагируя.
– Как думаешь, чей был хвост?
– Точно не копы, сэр.
– А кто тогда?
– Кто-то, кто хотел надавить, показать, что он здесь и готов действовать решительно.
– Как объявление войны?
– Не обязательно. Так делают, чтобы заставить противника беспокоиться и совершать какие-то действия, которые он не совершает в спокойном состоянии.
– Хорошо говоришь. Правильно говоришь. Берни, притормози на углу, Спот здесь выходит!
Кавалькада остановилась, пассажир вышел, и машины помчались дальше.
60
Брейн сидел в уличном кафе на террасе бойцовского клуба.
Здесь были отличные тренировочные автоматы и платные живые бойцы для спарринга – почти любого уровня. Однако благодаря кредиту, который подтвердил своим появлением Чаки, Брейну было доступно все – и самые лучшие тренажерные автоматы, и бойцы, которых Брейн заказал две пары, чтобы работать одному против двоих.
Ребята были крепкие, цепкие и получали удовольствие от того, что им приходилось вертеться изо всех сил, чтобы не оказаться на полу. Имитировать схватки для богатых толстосумов им не нравилось.
Сейчас Томас ждал Чаки, который бегал по городу и собирал заказанный Брейном набор аппаратуры. Пришлось ждать его больше часа, наслаждаясь здешней кухней, где использовались не продуктовые картриджи, а лишь натуральные синтетические полуфабрикаты. Счет, разумеется, набегал немалый, но Брейн справедливо считал, что Резак обязан раскошелиться, раз уж задумал пустить его в расход.
Чаки появился раскрасневшийся, как будто не Брейн, а он посетил после тренировки сауну. Причиной тому была огромная сумка, которую он приволок с собой, вызывая косые взгляды официантов. Они не делали ему замечаний только потому, что знали, кого он представляет.
– Уф! Упарился! – сообщил Чаки и, плюхнувшись на стул напротив Брейна, задвинул сумку под стол.
– Почему в машине не оставил? – спросил Брейн.
– Да ты что? Я весь город обегал, кучу бабла сверху забашлял, потому что ты мне редкие гаджеты назаказывал, а я в них ни ухом ни рылом. На пальцах все показывал.
– Ты же вон как про клипсы рассказывал, я думал, ты по железу немного в теме, – заметил Брейн, потягивая насыщенный кислородом фруктовый коктейль.
– Дык я про клипсы только и в теме, потому как это лучше, чем пистолет, и мне, пока обучали этой науке, Фридо Инженер все ребра пересчитал.
– За что?
– За тупость.
Сказав это, Чаки обернулся и махнул рукой официанту. Тот осторожно приблизился – с бандитами следовало вести себя осторожно. Они могли подбросить хорошие чаевые, но могли вдруг выместить досаду на первом подвернувшемся под руку.
– Что-то закажете?
– Ну а на кой я тебя сюда позвал, ланжерон ты долбаный? – начал Чаки, оправдывая опасения официанта. – Принеси чего-нибудь жахнуть – покрепче.
– Мерандос?
– А кукера нету или банчи?
– Кукер у нас только молодой, первой коаксидозации.
– А банчи?
– У нас его нет. Не подаем.
– Что значит «не подаем», если я его у вас неделю назад пил?
– Прошу прощения, сэр, у головной компании изменилась маркетинговая политика, и с поставщиками банчи договоры расторгнуты.
Брейн, сдерживая улыбку, ожидал, что Чаки взорвется от возмущения, но тот неожиданно сдался:
– Ну ладно, неси мерандос, но тогда полуторную. И это… Сооруди там пару бутербродов, мне ждать вашу стряпню некогда.
– Слушаюсь, сэр, – поклонился официант и торопливо удалился. А Чаки расстегнул пиджак и пару пуговиц на рубашке.
– Хорошее ты местечко выбрал – в углу, отсюда все видно. Меня когда ист-эндовские выпасали, чтобы поквитаться, я так же по всем точкам устраивался. Чтобы в углу, чтобы окон близко не было и весь зал перед глазами, а на столе под салфеткой – ствол.
– И помогло?
– Да вроде. Пару раз они в зал закатывали, косяки кидали, но видели, что я на стреме и пасу обстановку, поэтому палить не решались.
– И что потом?
– А потом Резак с ихним Перламутром общее дело затеял, ну и мы как-то замирились. Я им поляну накрыл в половину жалованья, и зашлифовали отношения. Теперь, если встречаемся, даже здороваемся.
Подошел официант и начал выставлять заказ. Брейн видел, что он напряжен, но Чаки не сказал ни слова. А когда официант ушел, взял стакан и одним махом выпил темно-коричневый напиток. Потом, задержав дыхание, откусил половину бутерброда с какими-то овощами и морепродуктами и лишь после того, как прожевал, закивал головой и признался:
– Я мерандос за запах не уважаю, он воняет подгоревшей ружейной смазкой. А я, когда этот запах чую, сразу в напряг. Это же запах моей работы. Запах крутого мочилова, когда приехали на «стрелку» и с первого слова начинают поливать друг друга. А потом тишина, только стволы раскаленные пощелкивают, и ты стоишь и не веришь, что цел, а вокруг бойцы на земле валяются и вот этот запах – подгоревшей оружейной смазки. Вот за это я не люблю мерандос, а так он ничего – хорошо торкает.
– Как теперь поедем, ты же за рулем?
– Да ладно тебе! Пока бутерброды доем, все уже пройдет. Я сегодня заслужил маленький праздник, столько лишних ходов намотал – ужас. Этот твой программатор даже не все знают. Хорошо, знакомый ботан подсказал, где взять, а то я уж расстроился.
– Ботан из ваших?
– Не, ты чего, я же понимаю. Мы с ним из разных команд, хотя и на одного босса работаем.
– Как там на улицах?
– В смысле? – уточнил Чаки, беря второй бутерброд.
– Я новости в сауне зацепил. Стрельба какая-то случилась на каком-то заводе…
– «Завод-Палас». Это не завод давно, а только место так называется. Да, была стрельба, и вроде наши там нарисовались.
– Откуда сведения?
– Случайно пересекся с парой камрадов, они сказали, что законник Резака помчался то ли в полицейское управление, то ли к прокурорским. Он всегда на опережение работает.
– Что еще? – спросил Брейн, видя, что у Чаки есть новости, которые ему не хочется сообщать.
– Ну… Пасут меня плотно, Томас, – признался тот и заглянул в стакан, будто надеясь, что там еще что-то осталось.
– Которые с утра за нами катались?
– Похоже, что так. Сейчас напротив клуба пасутся.
– С тобой прибыли?
– Со мной другие были, а эти, похоже, за тобой пристроены.
