Вдохновленный этой замечательной поездкой, я написал небольшой рассказ о дворцах Тадж-Бек и Дар уль-Аман, который впоследствии даже попал в Википедию. Еще в 80-х, во время службы переводчиком и работы в Афганистане корреспондентом ТАСС, я собирал материал о дворцах буквально по крупицам, расспрашивая о них седых стариков и черпая информацию из старых книг, купленных на кабульских развалах. Думаю, что получилось неплохо, так как он заинтересовал многие печатные издания и электронные СМИ.
На юго-западной окраине Кабула — хорошо просматривающейся со всех сторон возвышенности, которую афганские старики по памяти еще именуют Афшар-Тапа, а молодежь просто 14-м муниципальным районом, стоит дворец Дар уль-Аман (Ворота в спокойствие), более напоминающий неприступную крепость. Почти полностью разрушенный непрекращающимися внутренними войнами, дворец стал свидетелем расцвета и упадка афганской государственности. Время после окончания англо-афганских войн середины 20-х годов прошлого столетия ознаменовалось расцветом политических и экономических отношений между Афганистаном и Германией. Именно в то время в Кабул по приглашению короля Амануллы-Хана прибыли 22 немецких архитектора, которые занялись строительством новых и реконструкцией старых городских сооружений.
Начало строительству дворца Дар уль-Аман, который убеленные сединами афганцы еще иногда называют Каср-е Залму (Дворец молодежи), было положено в 1925 году, а уже в 1927 году величественное строение было сдано в эксплуатацию. В более чем 150 больших и малых помещениях дворца, построенного в стиле неоклассицизма, размещались все главные государственные службы афганского монарха, который в 1926 году стал именоваться еще и падишахом Афганистана. В то далекое время Кабул был не столь велик, как сейчас, и дворец Дар уль-Аман отстоял от городских предместий на восемь, а от центра города — на 16 километров. В двух километрах юго-западнее Дар уль-Амана почти в то же самое время было построено еще одно величественное здание — резиденция монарха, дворец Тадж-Бек.
Аманулла-хан по совету немецких архитекторов намеренно распорядился строить эти дворцы далеко от города, в котором то и дело вспыхивали мятежи и восстания. Таким образом, он хотел уберечься от возможного нападения. Однако это не помогло ему обмануть хитрых англичан, которые в 1929 году инспирировали «крестьянское» восстание недовольных реформами монарха, выразившимися в повышении налогов и росте государственных расходов, более известное как восстание Бача-е Сакао (Сына водоноса).
Аманулла-хан недолго любовался творением немецких зодчих. В связи с разраставшимся восстанием он был вынужден отречься от престола и уехать в ссылку в Италию. Умер Аманулла-хан в 1960 году в Цюрихе, а ныне похоронен в парке «Амир-Шахид» афганского города Джелалабад. Следует отметить, что официальный Кабул, помня, сколько сделали для него немцы, всегда оставался верен этой нации. После окончания Второй мировой войны, несмотря на требования Англии, США и России выдать нашедших прибежище на его территории немецких дипломатов, военных и технических специалистов, он отказался это сделать.
Долгие годы дворец Дар уль-Аман служил афганской королевской семье и революционным руководителям в качестве министерства обороны и Генерального штаба. Его почти метровой толщины стены делали здание почти неуязвимым для нападений мятежных воинских частей. В Тадж-Беке жил сам монарх с семьей. Первые повреждения дворцы получили 27 декабря 1979 года, когда спецназ КГБ и ГРУ устранял афганского диктатора Хафизуллу Амина. Стены дворцов обстреливались из зенитных самоходных установок «Шилка», однако 23-миллиметровые снаряды зенитных пушек отлетали от стен, как резиновые мячики, — немцы умели и умеют строить на совесть. После падения режима Амина, в Дар уль-Амане разместилось афганское Министерство обороны, на третьем этаже которого одновременно располагались кабинеты Главного советского военного советника, его заместителей, а также бюро переводов, в котором работали выпускники военного института иностранных языков. В соседнем дворце Тадж-Бек разместился штаб 40-й армии, на втором этаже которого одновременно располагалось Главное политическое управление афганской армии. Оба дворца были незамедлительно отреставрированы и просуществовали в идеальном состоянии до марта 1990 года.
После вывода в 1989 году из страны советских войск моджахеды при поддержке частей регулярной пакистанской армии предприняли штурм города Джелалабад на востоке Афганистана. Однако массированное наступление было отражено при поддержке советских ракетчиков, стоявших гарнизоном рядом с дворцом Тадж-Бек, и афганским гарнизоном, который в критические для Афганистана дни возглавлял начальник Генерального штаба генерал Шахнаваз Танай. Победа Таная в Джелалабаде сделала его министром обороны страны. Все возраставшая популярность военного в армии напугала президента Республики Афганистан доктора Наджибуллу, по приказу которого были арестованы более 50 высших офицеров из окружения Таная. Угроза ареста нависла и над самим главой Минобороны. Танаю не оставалось ничего другого, как вступить в вооруженную конфронтацию с Наджибуллой. Седьмого марта 1990 года Танаем была предпринята попытка государственного военного переворота. Танки и БМП верных ему частей разместились вокруг здания Минобороны — дворца Дар уль-Аман. Наджибулла разместил бронетехнику верных ему частей в районе советского посольства, располагавшегося на проспекте Дар уль-Аман. Это было сделано с тем, чтобы верный военной дружбе с СССР Танай не стрелял бы по советским «товарищам». Однако артиллерийская дуэль все-таки началась, и снаряды из «президентских» танков пробили первые огромные дыры в стенах дворца.
Мятеж Таная был подавлен, однако с тех пор уже никто и никогда не заделывал зияющие раны на «теле» дворца Дар уль-Аман. Именно в марте 1990 года были серьезно повреждены две «северные» башни дворца, стены здания зияли пробоинами. Тадж-Беку повезло больше — он не получил серьезных повреждений.
В 1992 году в Кабуле началась война между различными группировками моджахедов, которые вошли в Кабул после почти бескровного падения демократического режима доктора Наджибуллы. Особенно ожесточенные сражения разразились между формированиями «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматиара, занимавшими южные подступы к городу, хазарейцами, дислоцировавшимися в районе Дар уль-Аман, и отрядами Ахмадшаха Масуда, представлявшими группировку «Исламское общество Афганистана». Гульбеддиновцы стреляли по масудовцам из здания дворцов Дар уль-Аман и Тадж-Бек, стоявших на господствующих высотах, артиллерия Масуда крушила стены некогда великолепных строений с горы, где стоит телевышка. Довершили почти полное уничтожение дворца Дар уль-Аман боевые действия между талибами и войсками «Северного альянса» в конце 90-х годов, когда от него остался практически только остов. Об ожесточенности боев вокруг Дар уль-Амана свидетельствует расположенное поблизости большое кладбище, где захоронены останки «защитников» цитадели. Остается лишь добавить, что «гордый афганский народ» во время лихолетья полностью разграбил оба дворца, вынеся оттуда все, вплоть до половой плитки…
Однажды во время моей предпоследней командировки в Кабуле работала съемочная группа телевизионщиков, которые делали документальный фильм о свержении диктатора Хафизуллы Амина и штурме дворца Тадж-Бек. Один из советников посольства, очень порядочный человек и мой товарищ Сергей, заранее попросил меня оказать ей всестороннее содействие. Шутка ли — вместе с группой должен был прилететь легендарный командир нештатной оперативно-боевой группы «Зенит» полковник Яков Семенов, участник штурма дворца Амина — спецоперации под кодовым названием «Шторм-333». Через Минобороны Афганистана я получил, казалось, все возможные письменные приказы и распоряжения командования пускать нас всюду для съемок этого фильма. Так, собственно, все и происходило, пока мы с Яковом Федоровичем не «постучались» в ворота гарнизона Тадж-Бек. Очень подозрительный афганский «особист», поглядев на Семенова, почему-то сразу отказал ему в посещении дворца. То ли что-то сердцем почувствовал, то ли «перебдел». Но моему спутнику было достаточно уже того, что он стоял в непосредственной близости от Тадж-Бека. Я видел, как напряженно он смотрит на объект, за взятие которого когда-то получил орден Боевого Красного Знамени, как участилось его дыхание и заморгали узкие восточные глаза. Тогда мы с группой товарищей, знавших Семенова не понаслышке, хорошо полазили по обрушенным перекрытиям дворца Дар уль-Аман. Решили, что одни развалины от других в кадрах фильма различить будет практически невозможно.
