— Р-р-р? — с удивлением обернулся волк.
— А ты думал? Всего год-два, и тебе придется отстаивать свое право.
Зверь задумчиво поскреб когтем за ухом и еще раз оглядел Стрегона с ног до головы. Через пару секунд неопределенно фыркнул, так же внимательно осмотрел Лакра и Тороса. Снова подумал. А затем осторожно, но настойчиво подтолкнул Белку под локоть.
— Нет, — отвернулась она, стараясь не встречаться взглядом с недоумевающим ситтом, а затем быстро пошла прочь.
— Р-р-р! — донеслось сердитое в спину.
— Я знаю.
— Р-р-р!
— И это тоже.
— Р-р-р, а-у-у! — заупрямился волк, одним прыжком перегородив ей дорогу. После чего возмущенно заворчал, уперся в землю передними лапами, и Гончая вынужденно остановилась. — Р-р-р!
Белка тяжело вздохнула. Какое-то время она просто смотрела в горящие глаза зверя, но потом опустила плечи.
— Я все знаю, друг мой. И ты конечно же прав. Но, во-первых, это дело сугубо добровольное, а во-вторых, не забывай, что кровь перворожденных… даже в такой маленькой пропорции… может стать опасной.
Волк на мгновение замер. А потом как-то разом сдулся и виновато прижал уши к голове. Будто только сейчас подумал о чем-то важном, а теперь Белка напомнила, и он наконец-то понял причину ее отказа.
— Р-р-р, — вздохнул он, словно говоря «прости».
Затем подошел, уткнулся носом ей в живот и так застыл, доверчиво подставив уязвимую шею и позволяя делать с собой все, что вздумается. И было в этом жесте столько доверия, столько безусловной преданности, что даже эльфы осознали: он никогда не предаст ее, не оставит, не бросит. Будет сторожить ее покой столько, столько потребуется. Станет оберегать ее маленького сына, если, конечно, она позволит. И добровольно склонит голову, принимая любое ее решение, потому что, как и любой зверь, чувствует ее внутреннюю силу — ту, которой было невозможно не подчиниться.
Белка с чувством обняла могучую шею.
— Ничего, я не сержусь. Просто ты еще молод, тебе простительно ошибаться. Все вы еще очень молоды и, как всякая молодежь, ищете быстрых путей. Я могу это понять — сама когда-то была такой. Но есть вещи, в которых ошибаться нельзя. И до тех пор пока мы не будем полностью уверены, ты больше не задашь ему этого вопроса, хорошо?
Волк, не меняя позы, кивнул.
— Вот и славно. А теперь перестань расстраиваться и порадуй наших друзей: они наверняка устали удивляться и гадать, что ж ты за чудо такое и почему так некрасиво себя ведешь.
Послушно прекратив грустить, зверь бодро встал, отряхнулся, после чего со странным выражением оглядел столпившихся неподалеку братьев. При виде их недоумения зубастая морда расплылась в ехидной улыбке, а в глазах загорелось такое отчетливое лукавство, что Тиль, все это время настойчиво пытающийся прощупать его ауру, вдруг в страшном подозрении повернулся к невестке.
— Бел, — у него отчего-то дрогнул голос, — скажи, в этом лесу вымерли все оборотни или же кто-то за эти века все-таки уцелел?
Братья дикими глазами уставились на свирепого хищника. Да нет, не может быть! Не в наше время, ведь давным-давно известно, что оборотней не существует! Хотя когда-то, как говорят, они встречались…
Лакр охнул, вспомнив, из каких времен к ним пришла Белка, а остальные опасно покачнулись, уже догадываясь, почему Шир вчера так неожиданно исчез, а вместо него появился этот черный, свирепый и до жути разумный волчище… Боги, а могло ли быть такое, чтобы золотые рискнули сохранить… Но как? Зачем? И почему, наконец, он такой здоровенный?
Белка лишь загадочно улыбнулась.
— Нет, Тиль. Оборотней действительно уничтожили. Но мне нравится ход твоих мыслей. Продолжай.
— Видишь ли, у твоего зверя весьма любопытная аура, — медленно начал эльф, пристально разглядывая ухмыляющегося волка. — Очень слабая на первый взгляд, почти прозрачная… как у тебя. Но при этом широкая и совершенно не поддающаяся моему воздействию.
— На него не действует даже магия Л’аэртэ, за исключением Тира, Тебра и Таррэна. Ну и Тора, разумеется.
— Это редкий дар…
— Еще какой, — с готовностью подтвердила она.
— Очень редкий…
— Точно. Прямо в яблочко.
— Бел, ты морочишь мне голову? — с подозрением уточнил владыка Темного леса.
Белка неожиданно кашлянула и, положив руку на могучую волчью холку, призналась:
— Совсем чуть-чуть. Он действительно не оборотень. Но и человеком тоже не является. В том смысле, в котором вы привыкли это понимать.
— Торк… Бел, хватит говорить загадками! Это Шир?!
Волк с готовностью показал острые зубы, а Гончая неожиданно смутилась.
— Ну, частично.
— Что значит «частично»? — ошарашенно замер Ланниэль. — Это что, оборотень? Живой?
Белка погладила лоснящуюся шерсть довольно заурчавшего зверя.
— Нет, Лан. От Шира тут осталось совсем немного — какой-то краешек сознания, не дающий ему скатиться до уровня дикаря. Самая суть, если хочешь. Человеческое начало. А все остальное — вот оно, у тебя перед глазами. Это и есть то, что мы называем перевертышем: память и повадки человеческие, а инстинкты и настроение — волчье. Именно поэтому он, кстати, не поддается воздействию моих рун: звери вообще к этому менее чувствительны. Так что я ему просто нравлюсь, но не больше. И никогда это «больше» уже ничем иным не станет. Собственно, это — лишь результат одного любопытного ритуала, но главного мы достигли: перевертыши сильны, умны, способны на равных поспорить даже с хмерами. У них есть своя стая, с которой даже костяным кошкам приходится считаться. И они отлично подходят для охраны границ Проклятого леса, которые что ни день, так кто-нибудь норовит потревожить.
Братья ошеломленно разинули рты.
— Бел… — простонал Картис, неверяще оглядывая черного монстра. — Как же вы сумели?
— Я же говорила: магия крови, — охотно пояснила Гончая. — Таррэн, Эл и Тир давно с ней работают и в один прекрасный день пришли к выводу, что идея с оборотнями не так уж плоха. У них как раз нашлась подходящая кровушка для эксперимента (у одного из последних волкодлаков взяли), потом отыскался доброволец, после чего Тебр предложил одну идею, как сохранить ему разум… все это мы потом смешали, сплавили в одно целое, дали имя… ну, вот вам и результат. Верно, Шир?
Перевертыш заурчал.
— Вот так, — со смешком заключила Белка. — Те, кто тогда рискнул, навсегда изменили наши представления о людях. Полученные свойства, конечно, детям не передаются, но если они, как Шир, решат пойти по стопам отцов, то переход для них пройдет легче, чем для кого-либо другого. Надо сказать, когда Шир в человеческом теле, мы с ним неплохо ладим: все-таки я старше и опытнее. Когда становится таким, как сейчас, мы ладим еще лучше, потому что отношение к самкам у хищников весьма трепетное: для любого самца кощунство — поранить самку своего вида, да и не позволят они себя обидеть. У нас, как известно, за стаю отвечает именно женская особь. Оттого-то они крупнее и злее, особенно в сезон размножения. Только волки и были исключением… гм, раньше. А теперь за порядком у золотых присматривают исключительно они, и это удобно: у них есть место, где жить, и есть чем заняться; у эльфов нежданно-негаданно появились союзники, способные заходить за любой кордон и быстро решать проблемы с барьерами. Сами границы оказались под хорошей защитой. А у меня наконец появилась подходящая компания для охоты и всевозможных безумств, к которым никого другого я и близко не подпущу. Где вы еще найдете такую идиллию?
