— Дело не в тебе, — тихо сказала Белка, наклонившись к мохнатому уху. — Я ведь тоже могу не выдержать.
— Грр, — рыкнул волк, нисколько в ней не сомневаясь.
— Мне бы твою уверенность… Ладно, делаем, как вы решили. Стрегон, отойдите к периметру и встаньте между моими парнями. Если что, они и прикроют, и подскажут, что делать. Если огонь станет слишком сильным, падайте на землю, под палисандрами будет не так жарко, как везде. К порталу не приближайтесь — спалим. И за границы леса старайтесь не заступать — насколько я знаю Таррэна, с его появлением они и так изменятся. Поэтому не рискуйте напрасно и не испортите мне мужа.
Стрегон кивнул, прекрасно понимая, что за подобную оплошность им не просто голову оторвут, а будут долго и мучительно расчленять на маленькие кусочки. Отступил к перевертышам и выжидательно замер рядом с незнакомым рыжим волком, пристально следя, как суета возле портала стремительно сходит на нет.
В одно мгновение немногочисленные эльфы из числа посвященных очистили поляну. Похватав свои вещи и инструменты, которым Стрегон не смог подобрать названия, они рассредоточились среди волков и точно так же, как братья, застыли, стараясь не дышать. Владыки Тирраэль и Тирриниэль заняли заранее оговоренные места на расстоянии двадцати шагов от мягко мерцающего портала под небольшим углом к постаменту. Положили перед собой золотые пластинки в форме треугольников, над которыми задрожало марево какой-то сложной защиты, а потом начали читать длинное заклинание. Элиар, встав немного позади темных, торопливо его подхватил.
Белка и Мелисса тревожно переглянулись. Рядом с Гончей припал к земле громадный черный волк. Немного поодаль в такой же напряженной позе застыл Шир, готовый помочь старшему брату и едва удерживающийся от того, чтобы не перекинуться и не занять свободное место по левую руку от Белки. Перевертыши под деревьями безмолвно оскалились, чувствуя, как меняется запах в лесу, и, будто по команде, сомкнули ряды, не обратив внимания на занервничавших чужаков.
Лакр зябко повел плечами, когда вокруг эльфов образовался и тут же закрутился в тугую спираль зеленоватый смерч. Следом за первым вскоре появились и второй, и третий, окружив магов неправильным кольцом и разметав в стороны их длинные волосы. На поляне резко похолодало. Почему-то вдруг пахнуло грозой. Порывы ветра стали еще злее, жестче и с силой принялись хлестать по щекам присутствующих, будто мстили за потревоженный покой. В тот же миг ажурные золотые пластинки под ногами у Тиля и Тирраэля тускло засветились, а когда каждый из эльфов капнул на них из хрустального флакона чем-то красным, вспыхнули, будто жертвенные алтари, принявшие щедрое подношение…
А потом свирепый ветер так же неожиданно стих.
Темные эльфы слегка расслабились: пока все шло хорошо, ключи были активированы и готовы к работе. Теперь осталось самое важное — объединить эту силу, удержать ее в повиновении и направить в пугливо затрепетавший портал, чтобы послать в абсолютную неизвестность настойчивый зов.
Белка до боли сжала кулаки. Мелисса рядом с ней затаила дыхание. Рос сочувственно покосился на них и успокаивающе прижался сразу к обеим, согревая своим дыханием, своим собственным телом и пытаясь заверить, что все будет хорошо. Он не сомневался в эльфийских лордах и не боялся непоправимого: перевертышу страх был неведом. Однако Стрегон, пристально наблюдающий за Белкой, видел, что она-то как раз боялась. Видел, но ничем не мог помочь. Только оказать ту помощь, о которой она попросила, и подставить крепкое плечо, если ничего не получится.
В этот же самый миг Стрегон наконец начал понимать угрюмых перевертышей, их необычную правду, стремление служить, готовность к самопожертвованию. Даже позавидовал, что у них в этой жизни есть конкретная цель. И именно здесь, сейчас, был готов признать, что это действительно счастье — подчиняться мудрому, опытному вожаку и следовать за ним. Жаль, что ему самому этого уже не узнать: эльфийская кровь не позволит.
Стрегон неуверенно покосился на мохнатый бок четвероногого соседа. Здоровый, зараза. Даже не верится, что когда-то был простым смертным. Неужели и он бы смог так, если бы владыки позволили? Белка ведь зря не скажет, просто так не уронила бы фразу насчет белой шкуры. Она тоже не забыла про песнь возрождения и про то, что теперь только доля перевертыша может спасти невезучего полукровку от воспоминаний. Хотел бы он этого? Стрегон сам еще не понял. Решится ли когда-нибудь спросить у нее? Вряд ли. Забудет ли долг жизни? Разумеется, нет.
Тем временем голоса эльфов зазвучали громче, увереннее. У Элиара побледнело лицо, а радужки, напротив, вспыхнули ядовитой зеленью, как у Белки в моменты ярости. На щеках расцвел болезненный румянец, а тонкие пальцы отчетливо засветились, на мгновение сделав видимыми тончайшие нити чудовищного по своей сложности охранного заклятия, которое он творил по мере того, как набирали силу ключи.
У Стрегона даже дыхание перехватило от этого ужасающе красивого зрелища: казалось, Элиар светился изнутри, вытягивая призрачные нити из собственной души, чтобы опутать ими родичей и закрыть от удара. Его аура расширилась, потемнела, налилась знакомыми алыми отсветами, каких просто не могло быть у светлого мага. Затем в ней проступили целые островки настоящего «Огня жизни», а под конец она больше чем наполовину окрасилась в те же тона, что и у темных эльфов.
— С ума сойти! — пораженно прошептал Лакр, наблюдающий за ним во все глаза. — Вот почему они решили объединиться — узы крови!
— Побратимы, — неслышно согласился Терг. — Не думал, что когда-нибудь такое увижу.
Стрегон неверяще посмотрел на владыку Тирриниэля, позволившего сыну породниться со светлым эльфом. Странно, что он вообще согласился на это сумасшествие. Еще более странно, что Таррэн принял Элиара как равного. И совсем уж невероятно, что два рода эльфов сумели объединиться через дочь Белки — Мелиссу, а теперь живут одним общим домом и безмерно счастливы этим. Иначе никогда бы светлый маг не рискнул жизнью ради темного сородича. Никогда темный эльф не встал бы в один круг со светлым. И не отделились бы золотые от всего мира, если бы их сердца, уставшие от войн, не возжелали этого со всей страстностью, свойственной их утонченным натурам.
Стрегон устало прикрыл глаза. Белка… Чем же Таррэн ее покорил, если она даже сейчас, отчаявшись и почти потеряв надежду, до сих пор бережно хранит его кольцо и время от времени ласково прикасается к перстню, молча взывая к потерявшейся в безвременье душе? Она по-прежнему ждет и страстно желает увидеть, узнать, что он жив, невредим, что просто запутался в коридорах вечности. Надеется, что когда-нибудь он все-таки отыщет путь домой.
И если сегодня он откликнется, если шепнет сквозь звездные врата, что помнит и ищет выход, она снова станет сильной. Все выдержит. Все преодолеет. Даже рвущиеся с привязи хмеры не смогут оборвать те нити, которыми Белка и Таррэн до сих пор связаны. Потому что если она поймет, что муж жив, то тоже выживет. И если он даст хоть малейший намек на возвращение, Белка будет ждать его еще несколько столетий — стойкая, смелая, бесстрашная… Никому не покорится. До самой смерти будет ему верна и когда-нибудь все-таки дождется хотя бы ради того, чтобы в один прекрасный день увидеть его глаза… Стрегон невесело улыбнулся: хотел бы он встретить однажды женщину, которая смогла бы ждать его так, как Белка ждала своего мужа.
