Что-то?
Кто-то.
«Кто ты?» — тихо спросил я, останавливаясь.
«Кто ты?» — эхом донеслось оттуда.
«Я — Высший Мэйланя…»
«Я — Высший Мэйланя…»
Тишина.
И — стремительным обоюдным выпадом:
— Я — прямой Дан Гьен по прозвищу Единорог! А ты — ты мой…
— Я — Чэн Анкор Вэйский! А ты — ты мой…
Я так и не смог сказать: «Ты — мой Придаток!»
А он? Что не смог сказать он?!
Ты — мой… Я — его?!..
…Латная перчатка, спящая память о забытом времени, зыбкий мост между двумя мирами, объединяющий их в одно целое… и дрогнули неживые пальцы, а кольчужные кольца словно вросли в тело, когда мы вошли друг в друга — Блистающий и его Придаток, Человек и его Меч; вошли, но не так, как клинок входит в тело, а так, как вошли мы, становясь слитным, единым… каким, наверное, и были, не понимая этого…
Нет, мы не рылись в воспоминаниях друг друга, как вор в чужих сундуках (этот образ был непонятен мне, но Чэн отчетливо представил его, и…), и знания наши не слились в один нерасторжимый монолит, как свариваются полосы разного металла в будущий клинок (не-Блистающему трудно было в полной мере прочувствовать это, но…); просто…
Просто я не могу передать это словами.
И оба мы замерли, когда из черных глубин памяти латной перчатки донеслись два глухих, еле слышных голоса, ведущих разговор без начала и конца…
— Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему себя вести?
— Пресеки свою двойственность и пусть один меч сам стоит спокойно против неба!..
…Один, — подумал я.
…Один, — подумал Чэн.
…Один, — подумали мы.
Один против неба.
И я понял, что больше никогда не назову Чэна Придатком.
3
Утром дверь в комнату оказалась незапертой.
Чэн сходил умыться, потом по возвращению одел меня в ножны, и мы отправились в кузницу.
А в кузнице было на удивление тихо и прохладно. Молчали меха, не пылал горн, и в углу спиной к нам сидел Придаток-подмастерье, перебирая зародыши будущих Блистающих. Из-за кожаного фартука подмастерья выглядывал Малый волнистый крис, внимательно следивший за работой своего Придатка.
Дважды Придаток чуть было не пропустил зародыши с недостаточным количеством слоев металла, и дважды Малый крис внутренним толчком останавливал Придатка, вынуждая еще раз осмотреть спорный зародыш, не давая появиться на свет ущербному Блистающему.
Я молча наблюдал за работой до тех пор, пока Малый крис не заметил меня.
Он дрогнул — да, на его месте я тоже бы вздрогнул после всего, что было — и опомнился лишь после довольно-таки невежливой паузы.
— Приветствую тебя, Высший Дан Гьен! — торопливо произнес крис, и Придаток его живо поднялся на ноги. — Приветствую и…
— И давай поговорим, — закончил я с легкой иронией. — Нет, не по-Беседуем, а просто поговорим. Тебя как зовут?
— Семар, — поспешно ответил он, пока Чэн вешал меня на специальный крюк в оружейном углу, и мне пришлось дважды кивнуть Семару, указав на крюк рядом, прежде чем он меня понял.
Понял и повис возле меня, зацепившись кольцом в зубах змеи-навершия его рукояти.
— Семар, — еще раз представился крис. — Малый крис Семар из Малых кузни главы рода Длинных палиц Гердана по прозвищу Шипастый Молчун, и еще…
— Шипастый Молчун, говоришь, — лениво протянул я. — Ну-ну…
— Да, Высший Дан Гьен, воистину так, — звякнул Семар. — А я…
— А ты — Волнистый Болтун, — перебил его я. — Ишь, распелся, как у Абу-Салимов на приеме… Ты в кузнице кто? Ты — хозяин… или почти хозяин. А я — гость. Вот и веди себя, как подобает хозяину в присутствии гостя. Пусть хоть и трижды Высшего.
— А мне ваш выпад ужасно нравится, — невпопад брякнул крис Семар. — Косой. В броске, от самой земли. Я на три турнира подряд из кузни отпрашивался. Гердан бурчал-бурчал, но ничего, отпускал… Очень уж выпад у вас замечательный. А в последний раз я и рассмотреть-то почти не успел. Помешали…
— Кто? — поинтересовался я.
— Да Высший Гвениль и помешал, — бесхитростно разъяснил Семар. — Двуручник, из Лоулезских эспадонов, вы ж его знаете!.. Придаток ихний дверь перед вами захлопнул, когда вы как раз на второй выпад шли… в нас. Я ж тоже тогда в коридоре был…
Вот оно что! Это, значит, вчера он мой выпад не до конца видел — это когда я тюбетейку к косяку прибивал… Нет. Не видел он ничего. Дверь-то уже после тюбетейки снаружи открыли… Не повезло тебе, невезучий ты Малый крис Семар!.. Если только ты в щель не подглядывал.
Или повезло?
— Я еще Высшему Гвенилю потом говорю, — продолжал меж тем Семар, — что надо было б ему Придатка своего попридержать, ну совсем чуточку, и увидели б мы выпад Единорога во всей красе! А Гвениль глянул на меня, помолчал и старую отливку в углу зачем-то пополам разрубил. Я полночи думал, что же он этим сказать хотел… Лишь к утру додумался.
— И что?
— А то, что до сих пор страшно, — тихо ответил Малый крис Семар.
С грохотом распахнулась дверь в подсобное помещение, и оттуда выбрался Придаток-Повитуха в кожаном фартуке со знаком Небесного Молота на кармане. На его плече возлежал Шипастый Молчун — тяжелая булава-гердан.
Глава рода Длинных палиц. Рода тех Блистающих, кто исстари следит за кузнецами; тех, кто сродни молоту.
Его утолщение, сплошь утыканное торчащими во все стороны шипами, походило на встрепанную голову Повитухи — и оттого казалось, что кто-то из них двухголовый. А туловище или древко — в зависимости от точки зрения — лишнее.
Ах да, чуть не забыл… Тех Придатков, что стояли у наковальни, где рождались Блистающие — но не всех, а лишь тех, чей фартук украшал Небесный Молот — редко звали Придатками, а чаще Повитухами.
…Чэн резко встал, оставив Придатка-подмастерья в растерянности, и подошел ко мне. Потом он поднял правую руку, негнущиеся стальные пальцы коснулись меня — и снова мы стали целым, только теперь это произошло проще и легче.
Наверное, крис Семар решил, что я сошел с ума.
Наверное, его Придаток решил, что Чэн Анкор рехнулся.
Просто я узнал, как зовут Герданова Придатка; просто Чэн узнал, как мы зовем Стоящих у наковальни…
Просто мы оба расхохотались, забыв о приличиях.
Уж больно смешно вышло: Повитуха Коблан Железнолапый.
Шипастый Молчун приблизился, и Повитуха Коблан опустил его на пол недалеко от меня. Я покосился на хозяев кузни и… промолчал.
— Приветствую тебя, Высший Дан Гьен, — гулко бухнул об пол тяжелый Гердан.
