– Оно дважды звучало у нас в суде, – сказала мисс Бао и напомнила предыдущие случаи: первый, почти пять лет назад, когда казнили Текилиного сожителя, и второй, трехмесячной давности, очень похожий на сегодняшний.
– Ах да, – сказал судья Ван, – второй припоминаю. Мальчик и его друзья избили мужчину, но ничего не украли. Мальчик отказался что-либо объяснять. Я приговорил его к трем ударам палкой и отпустил.
– Есть основания предполагать, что пострадавший растлевал его сестру, – вставил Чан, – во всяком случае, он уже проходил по подобному обвинению.
Судья Ван выудил из ведерка куриную ножку, разложил на салфетке, скрестил руки на груди и вздохнул.
– Есть ли у мальчика хоть какие-нибудь родственники-мужчины?
– Никаких, – отвечала мисс Бао.
– Кто мне посоветует? – Судья Ван часто задавал этот вопрос – он считал, что подчиненных надо учить.
Мисс Бао ответила с должным почтением:
– Учитель сказал: «Благородный муж стремится к основе. Когда он достигает основы, перед ним открывается правильный путь. Почтительность к родителям и уважение к старшим братьям – это основа человеколюбия».
– Как применима мудрость Учителя к этому случаю?
– У мальчика нет отца, значит, сыновней почтительностью он обязан государству. Вы, судья Ван, представитель государства, и вряд ли ему доведется встретить других. Ваш долг – примерно наказать его, скажем, шестью ударами, чтобы пробудить в нем сыновнюю почтительность.
– Однако Учитель сказал также: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет всячески уклоняться от наказаний и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится».
– Значит, вы за попустительство? – скептически произнесла мисс Бао.
Чан вставил:
– Мен Убо спросил о почтительности к родителям. Учитель ответил: «Родители всегда печалятся, когда их дети болеют». Однако Учитель не говорил о битье палками.
Мисс Бао заметила:
– Учитель сказал также: «На гнилом дереве не сделаешь резьбы» и «Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться».
– Значит, вопрос – гнилое ли дерево мальчик? Насчет отца у меня сомнений не было. Насчет сына – есть.
– С величайшим почтением я обратил бы ваше внимание на девочку, – сказал Чан, – о которой только и должна идти речь. Мальчик, возможно, пропащий, девочку еще можно спасти.
– Кто будет ее спасать? – сказал мисс Бао. – Нам дана власть карать; у нас нет власти воспитывать детей.
– Это – главная трудность моего положения, – сказал судья Ван. – В эпоху Мао не было настоящей судебной системы. Когда возникла Прибрежная Республика, пришлось восстанавливать единственную модель, известную в Срединном государстве, сиречь конфуцианскую. Однако такое правосудие невозможно в обществе, не разделяющем конфуцианских принципов. «От Сына Неба до простолюдинов все должны почитать воспитание личности корнем всего прочего». Как мне воспитать личность, за которую я поневоле оказался в ответе?
Чан ждал этого вопроса и с готовностью ответил:
– «Великое учение» говорит, что расширение познаний – корень всех добродетелей.
– Я не могу послать мальчика в школу.
– Думайте о девочке, – сказал Чан. – О девочке и ее книге.
Судья Ван некоторое время размышлял, хотя и видел, что мисс Бао не терпится вставить слово.
– Благородный муж по справедливости строг, но и не только, – сказал судья Ван. – Раз пострадавший не обратился с просьбой вернуть похищенное, я оставлю девочке книгу. Как сказал Учитель, «в деле воспитания нельзя делать различия между людьми». Мальчика приговорю к шести ударам, однако пять из них отсрочу, потому что в его отношении к сестре видны начатки братской заботы. Это строгость по справедливости.
– Я закончила феноменоскопическое изучение книги, – сказала мисс Бао. – Это не обычная бумага.
– Я уже понял, что это какого-то рода рактивная игра.
– Она гораздо сложнее, чем определяется этим словом. Я бы предположила, что в ней – пиратская ИС, – сказала мисс Бао.
– Вы предполагаете, что в ней хранится краденая технология?
– Пострадавший работает в отделе Индпошива «Машин-фаз системс». Он – артифекс.
– Занятно, – сказал судья Ван.
– Стоит провести дальнейшее расследование?
Судья Ван задумчиво вытер рот чистой салфеткой.
– Стоит, – сказал он.
Хакворт вручает Букварь лорду Финкелю-Макгроу
– Вас устраивает переплет и все остальное? – спросил Хакворт.
– Вполне, – отвечал Финкель-Макгроу. – Встреть я ее в лавке букиниста, под слоем пыли, не обратил бы внимания.
– Потому что, если не нравится, можно собрать снова, – сказал Хакворт.
Он шел сюда в тайной надежде, что лорд Финкель-Макгроу найдет какие-то огрехи и тогда можно будет сделать новую копию для Фионы. Однако лорд – привилегированный акционер был сегодня против обыкновения добр.
Он продолжал шелестеть пустыми страницами, ожидая, что же произойдет.
– Вряд ли Букварь покажет вам свои возможности, – сказал Хакворт. – Он не включится, пока не установлена связь.
– Связь?
– Как мы договаривались, Букварь видит и слышит все происходящее поблизости, – объяснил Хакворт. – Сейчас он ищет маленькую особу женского пола. Как только девочка возьмет его и раскроет, ее лицо и голос запечатлеются в памяти книги.
– Да, установится связь. Понятно.
– С этого времени книга будет видеть людей и события в их отношении к девочке, используя ее как исходное для построения психологической карты. Поддержание этой карты – главная функция Букваря. Всякий раз, как девочка возьмет книгу, та будет проецировать свою базу данных на специфическую карту ребенка.
– То есть фольклорную базу.
Хакворт замялся.
– Извините, сэр, не совсем так. Фольклор состоит из ряда универсальных понятий, отображенных на местную культуру. Например, у многих народов есть фигура Трикстера, или Ловкача, следовательно Ловкач – универсальное понятие, но выступает в разных обличиях. У индейцев Юго-Западной Америки это Койот, на тихоокеанском побережье – Ворон. Европейцы звали его лисом Рейнаром, афроамериканцы – Братцем Кроликом. В литературе двадцатого века он появляется сперва как Багз Банни, потом как Хакер.
Финкель-Макгроу хохотнул.
– В моем детстве это слово имело двойное значение – компьютерный взломщик, но и очень искусный программист.
– Постнеолитическим культурам свойственна подобная двойственность, – сказал Хакворт. – Технология приобретает все большее значение, и Трикстер становится богом ремесел – если желаете, технологии, – сохраняя прежние черты проходимца. Так появляются шумерский Энки, греческие Прометей и Гермес, скандинавский Локи и так далее.
