Карл сказал:
– Я объяснил этим господам, не входя в подробности, что ты хочешь невозможного. Принести тебе чего-нибудь выпить?
Карл отошел, наступила тишина. Мистер Бек, видимо, разглядывал Миранду, хотя точно она сказать не могла из-за черных очков. Мистер Ода выступал в роли озабоченного зрителя, словно заключил пари на половину своего капитала, кто из них заговорит первым.
Видимо, у мистера Оды созрел план. Он указал на оркестр и выразительно кивнул.
– Нравится?
Миранда взглянула на музыкантов – их было пятеро или шестеро, мужчины и женщины разной этнической принадлежности. Ответить было сложно, потому что никто еще не начал играть. Она снова посмотрела на мистера Оду. Тот выразительно указал на себя.
– А, вы их спонсор? – догадалась Миранда.
Мистер Ода вынул из кармана и толкнул через стол маленький блестящий предмет. Это была брошка – стрекоза из перегородчатой эмали. Миранда заметила такие же на нескольких гостях. Она осторожно взяла брошку. Мистер Ода похлопал себя по лацкану и кивнул, приглашая Миранду приколоть стрекозу себе.
Миранда пока оставила ее на столе.
– Ничего не вижу, – сказал мистер Бек, видимо, мистеру Оде. – В первом приближении чистая.
Миранда поняла, что мистер Бек изучал ее сквозь какое-то устройство феноменоскопических очков.
Миранда уже придумывала колкость пообиднее, когда мистер Ода подался вперед в облако собственного дыма.
– Мы поняли, – сказал он, – что вы хотите установить связь. Хотите очень сильно.
Приватиры. Это слово означало, что ее собеседники умеют или хотя бы считают, будто умеют, как-то зарабатывать деньги на отсутствии племенной принадлежности.
– Мне объяснили, что это невозможно.
– Правильнее говорить в понятиях теории вероятностей, – сказал мистер Бек. Выговор у него был скорее оксфордский, с ямайской напевностью и намеком на индийскую резкость.
– Если так, астрономически маловероятно, – сказала Миранда.
– Вот это уже правильнее.
Теперь мяч оказался на корте Миранды.
– Ребят, если вы научились побеждать вероятность, чего бы вам не влезть в Вегас-рактивку и не оторвать состоя- ние?
Шутка развеселила мистеров Бека и Оду гораздо больше, чем ожидала Миранда. Значит, они умеют ценить иронию. Это был первый добрый знак в потоке негативных сигналов с их стороны.
Оркестр заиграл приятную танцевальную музыку. Свет погас, на плечах гостей засветились брошки-стре- козы.
– Не получится, – сказал мистер Бек. – Вегас – игра чистых цифр, без всякого человеческого смысла. Мозг не взаимодействует с чистыми цифрами.
– Но вероятность есть вероятность, – сказала Ми- ранда.
– Что, если вам снится, будто ваша сестра попала в аварию, вы связываетесь с ней на следующий день и узнаете, что она порвала с любовником?
– Совпадение.
– Да, но маловероятное. Видите, не исключено, что можно победить вероятность, если задействовать не только мозг, но и сердце.
Миранда подозревала, что ни мистер Бек, ни мистер Ода не подозревают о жестокости своих слов. Лучше бы уж совсем не надеяться.
– Ребят, у вас какая-то секта или что? – спросила она.
Мистеры Бек и Ода выразительно переглянулись. Мистер Ода принялся цыкать зубом и прочищать горло. Другому японцу это, вероятно, сообщило бы уйму ценных сведений, Миранда же поняла одно: вопрос чрезвычайно сложен. Мистер Бек извлек из кармана старинную серебряную табакерку (или хорошую современную копию), взял щепоть нанозитового порошка и затолкал в большую круглую ноздрю, потом нервно почесал под носом. Он сдвинул очки вниз, так что видны стали огромные карие глаза, и рассеянно уставился через плечо Миранды в гущу толпы, рассматривая оркестр и реакцию на него танцующих. У него тоже была брошка-стрекоза: она засветилась и теперь испускала мощные световые вспышки, как скопление полицейских и пожарных машин возле горящего дома.
Оркестр перешел на странный дисперсный шум без всяких ладу и складу, порождающий ленивые конвекционные токи в толпе.
– Ребят, откуда вы знаете Карла? – спросила Миранда в надежде немного сломать лед.
Мистер Ода виновато покачал головой.
– До последнего времени не имел удовольствия свести с ним знакомство.
– Пересекались в Лондоне.
– Вы – рактер?
Мистер Бек иронически фыркнул, вынул пестрый шелковый платок, высморкался быстро и чисто, как все нюхачи со стажем.
– Я по технической части, – сказал он.
– Программируете рактивки?
– И это тоже.
– Чем вы занимаетесь? Светом? Цифровой обработкой? Нанотехникой?
– Частности меня не занимают. Меня интересует одно, – мистер Бек вытянул указательный палец с очень широким, но идеально наманикюренным ногтем, – использование техники для передачи смысла.
– Сейчас это охватывает самые разные области.
– Да, но не должно. Я хочу сказать, различие между этими областями – надуманно.
– Чем плохо программировать рактивки?
– Ничем, – отвечал мистер Бек, – точно так же, как нет ничего плохого в традиционном живом театре или, если на то пошло, в рассказах у костра – я сам это в детстве любил. Но пока остаются новые пути, мое дело – их искать. Ваше призвание – рактировать. Мое – находить новые технологии.
Шум оркестра начал неравномерно пульсировать. Пока они говорили, пульсация перешла в более ритмичные удары. Миранда обернулась взглянуть на остальных гостей. Все они стояли с отрешенными лицами и глядели куда-то вдаль. Стрекозиные брошки мерцали разными цветами, а при каждом ударе сливались в когерирующую белую вспышку. Миранда поняла, что брошки как-то связаны с нервной системой хозяев и те разговаривают друг с другом, творят музыку сообща. Гитарист принялся вплетать импровизированную линию в постепенно оформляющийся рисунок мелодии, танцующие услышали, и звук начал конденсироваться на его партии. Налаживалась обратная связь. Девушка запела импровизированный рэп, и чем дальше она пела, тем мелодичнее звучал ее голос. Музыка еще оставалась странной и бесформенной, но уже приближалась к профессиональному исполнению.
Миранда снова повернулась к мистеру Беку:
– Вы считаете, что придумали новый способ передавать смысл с помощью технологии…
– Средство коммуникации.
– Новое средство коммуникации, которое позволит мне добиться желаемого. Поскольку там, где появляется смысл, законы вероятности теряют свою силу.
– Вы произнесли два ошибочных положения. Во-первых, не я изобрел это средство коммуникации. Изобрели другие, возможно, для другой цели, а я набрел, вернее, услышал намек.
