– Шуба! – тут же выпалил Андрей, увидев появившихся в зале посетителей, и, взяв брата под руку, повел его к выходу…
Ночью Андрею приснился очень навязчивый, в каких-то серых тонах, сон. Обычно он видел сны цветные и почти всегда беззаботные, легкие, в которых запросто мог бежать по воде или даже летать. В этот раз было другое.
Андрей не взмывал ввысь, а падал, проваливался в серую пустоту, и навстречу ему неслись из ничего сотканные образы хмурых бородатых мужиков. Все они были по пояс голые, с прилипшими к потным телам иконками на красно-розовых цепочках. Что-то в этих одинаковых иконках смущало Андрея. Он пытался поближе их рассмотреть, и тут же скорость падения увеличивалась и проносившиеся мимо образы превращались в серые штрихи.
Снился Андрею большой, в два человеческих роста, деревянный крест, врытый в землю, а вокруг него плотная гудящая толпа, среди которой выделялись несколько человек, одетых в черные с золотом одежды. Наверное, они пели молитвы, но ни одного слова, как он ни напрягал слух, разобрать не мог.
Среди толпы он вдруг увидел себя. Так же как и все, он крестился, подносил к губам и целовал маленькую, почерневшую от времени металлическую иконку. Потом кто-то вдруг хватал его под локти и выпихивал из толпы на свободное пространство. Андрей падал рядом с деревянным крестом лицом в рыхлую сырую землю, и его тут же подхватывали чьи-то руки, поднимали, несли к высокому обрыву, где внизу синей лентой изгибалась река, и, раскачав и ухнув, швыряли в пропасть…
Утром Андрей отыскал в сарае кусок алюминиевой проволоки, которая достаточно легко сгибалась. Прилепив к одному ее концу жвачку, которую до этого довольно долго жевал, он немного поэкспериментировал, поднимая с помощью этого нехитрого приспособления на метровую высоту пятикопеечную монету и тяжелую гайку. Потом пошел к брату, в гости к которому из Москвы приехал Митлз. Андрей похвастался, что ему ничего не стоит вытащить через щель в витрине приглянувшийся крестик и, если удастся, что-нибудь еще для Шурика и Митлза. Он предложил ребятам составить ему компанию, на что те легко согласились.
Теперь жалеть о своей затее было поздно.
Как только бдительная смотрительница покинула зал, а Митлз встал на стреме, Андрей быстро приблизился к кубической витрине, на ходу вытаскивая из кармана и распрямляя проволоку. Жвачка, как ему показалось, была слишком размягченной, но он понадеялся, что и так сойдет.
Проволоку пришлось согнуть еще в двух местах, чтобы через щель подвести ее конец к самому ближнему крестику. Крестик прилип к жвачке, но она, чего и опасался Андрей, начала растягиваться, как только он приподнял добычу. Парень заторопился, проволока провернулась в пальцах, крестик сорвался и упал прямо в баночку с водой.
И тут же у Андрея перед глазами словно что-то вспыхнуло зеленым светом. Ему показалось, что он погрузился в нереально существующий мир, возможно раньше ему уже снившийся. Давно пережитое предками время вдруг шагнуло вперед, догнало, обволокло его, и на несколько мгновений он снова увидел свой необычный сон…
Митлз, до боли вцепившийся ему в локоть, выволок Андрея на улицу. На солнечном свете Андрей зажмурился и, поднеся кулаки к глазам, замотал головой.
– Что, Монах, сильно долбануло? – участливо спросил Митлз, снимая очки и засовывая их в карман.
– Долбануло?
– Вот гады, додумались к витрине ток подключить! – за-возмущался Митлз. – Ты чего щуришься, зрение посадил? Ну, мастера, это вам так даром не пройдет! – И он погрозил кулачищем в сторону музея, напугав выходившего из дверей мужчину с фотоаппаратом на шее, который тут же торопливо прошмыгнул обратно в здание.
– Остынь, Митлз, все нормально, – сказал Андрей. – Давай за мной.
Не разжимая кулаки, то и дело потирая ими глаза, он направился к окруженной строительными лесами махине Воскресенского собора. Сколько Андрей себя помнил – и собор, и сам монастырь, его стены и башни все время находились в стадии реставрации. И это его вполне устраивало. Не будь по всей территории монастыря множества заборов, лесов и запретных мест, где и в самом деле никто, кроме рабочих, не появлялся, разве мог бы он вместе с братом Шуриком так спокойно, без помех, часами обследовать каждый уголок детища патриарха Никона.
Видимо, ответственные за реконструкцию считали, что если на единственную дверь в окружавшем собор заборе навесить замок побольше, то попасть в него никто не сумеет. Но разве для семнадцатилетних парней заборы и замки когда-нибудь были преградой? Сместив в заборе одну из широких досок, Андрей, а за ним и Митлз юркнули в щель и оказались в жутковатых сумерках каменной громадины, где, по сравнению с уличной жарой, было намного прохладнее.
Андрей знал, что кроме как через эту щель выйти из собора они могли, либо поднявшись на самый верх реставрируемого шатра и спустившись во двор по крутой деревянной лестнице, рискуя в любой момент сорваться вниз, либо через подземную церковь, через глубокий каменный ров и подземный ход, выводивший за пределы монастыря на северо-восточный склон горы Сион.
Как всегда, первые несколько минут внутри собора Андрей передвигался на цыпочках. Митлз был здесь впервые, но и он старался вести себя как можно тише. Шел за Андреем, то и дело хватая его за руку, постоянно оглядывался и задирал голову вверх, откуда внутрь собора проникал слабый свет.
– Куда мы, Монах? – прошептал Митлз, когда они, повернув за первую же толстенную колонну, оказались в полнейшей темноте. – Подожди, дай хоть спичку зажгу.
– Не надо зажигать, сейчас все будет видно, – сказал Андрей, неплохо ориентировавшийся в лабиринте лестниц и поворотов.
Вскоре темнота посерела, а когда они остановились на самом верху белокаменной лестницы, и вовсе стало светло.
– Осторожно, Митлз, не навернись, – сказал Андрей, начиная спуск. – Ступеньки крутоваты. Их здесь ровно тридцать. Между прочим, столько же лет было Иисусу Христу, когда его на кресте распяли.
– Ты, ё-моё, хочешь сказать, что тридцать три – это не просто так. То есть что столько спецом сделали?
– Естественно, – сказал Андрей. – Внизу – церковь Константина и Елены, так что ты здесь больше не матюгайся. Грех. Там в самом-самом низу есть колодец. Сейчас он засорен, а раньше монахи из него воду брали.
– Откуда ты все знаешь?
– Знаю. – Андрей сошел с последней ступеньки и за руку придержал Митлза, который и в самом деле под конец чуть не упал.
– А здесь здорово! А, Монах? – сказал тот, осмотревшись.
– Ага. Ты вот что, подожди-ка меня здесь. Я вернусь быстро, буквально через пару минут. – И не успел Митлз возразить, как Андрей, завернув за угол, пропал…
Еще в позапрошлом году он обнаружил на северном склоне так называемого Сионского холма, заросшем кустами бузины и высокой густой крапивой, недалеко друг от друга два подземных хода. Один ход, скорее всего ведущий в Ефремову башню, на полпути был полностью засыпан битым кирпичом и землей. Второй выводил в ров, окружающий подземную церковь Константина и Елены.
