Однажды я целый день проблуждал по Самширу в своих глупых поисках и даже не заметил, как на город опустился поздний вечер. Светила луна, трусливо выглядывая из-за облаков. У дороги толпились ночные бабочки, которые в силу своего низкого класса не могли найти достойной работы. Пробудились ото сна тысячи казино и теперь ласковым неоновым свечением приманивали клиентов.
Я спешил обратно в гостиницу, по привычке срезая через парк. Фонари почему-то не горели. После ярких, сверкающих огнями проспектов парк казался черным и мрачным. Огромные дубы сторожили аллею, уснувшую под незрячими фонарями, а над ними замерло чертово колесо. Глаза еще не привыкли к темноте, и я двигался почти вслепую. Впрочем, мне было безразлично. Я грезил о своей прекрасной незнакомке, о ее ювелирных веснушках и голубых глазах. Как зашоренная лошадь, я видел перед собой лишь одно. Ее взгляд. Волшебный кусочек воспоминания. Но едва я обогнул один из дубов, чуть сбившись с дороги, как вдруг меня резко дернуло назад, и я почувствовал у горла что-то холодное.
– Одно движение, урод, и ты искупаешься в собственной крови.
Гундосый, но решительный голос. Меня будто швырнули с небес на землю. Агнцы. Недаром их презирают. Уверен, что если бы это произошло со мной раньше, до Анализа, я бы уже трясся от ужаса. Но я задрожал от другого. От ярости. Удивительно. Я видел перед собой прекрасную незнакомку, я смотрел ей в глаза – и тут меня вернули в эту мерзкую реальность! Я приподнял руки, демонстрируя покорность. Совсем рядом мелькнул огонек сигареты.
– У меня ничего нет, – сказал я.
– Помолчи, дружок, – дошла до меня волна лукового дыхания. Я чувствовал, как сталь любовно прижимается к кадыку, и ничего не мог поделать.
Мне вывернули карманы. Звякнули по земле несколько монет. Грохнулись ключи от номера. Платок. Сложенный вчетверо портрет девушки. Глаза понемногу привыкали к бледному лунному освещению, и я уже различал в темноте два призрачных силуэта.
Недочеловеки.
Так однажды выразился отец.
Один, длинношеий, постоянно озирался, словно страус. Второй курил, подсвеченный снизу огоньком сигареты. Рослый детина со сросшимися бровями – он, несомненно, был главным. Третий стоял сзади, прижимая лезвие к моему горлу.
– Ничего ценного, – загнусавил он.
– Таблетки есть? Ищи таблетки! – раздался громкий командный голос.
Они ищут Т-23, вот в чем дело! Я слышал, что препарат выдают по два грамма на человека в день, но через полгода приема все возвращается на круги своя. Организм начинает требовать больше. Потом еще больше. Агнец уже готов на что угодно, лишь бы получить зеленоватые капсулы. Ночные ограбления, а затем покупка драгоценного пакетика в подземном переходе. Известная картина. Дозы становятся громадными, и лишь это спасает от адских кошмаров.
Передо мной блеснул взгляд детины: он напомнил мне взгляд того ополоумевшего старика, взгляд волка, загнанного на флажки. Злые звериные щелки. Не знаю, сколько я в них смотрел, но я возненавидел эти глаза, потому что в них увидел себя. Терять было нечего, я чувствовал, как кровь стучит в висках, как снова играет Мелодия смерти, громко и неистово, и звук ее саднит уши.
– Режь его, – равнодушно сказал детина.
Огонек сигареты скользнул к земле.
И вновь все застыло: перестали трепетать дубовые ветви, а тени вальсировать по аллее, затихло жужжание города, лишь чей-то едкий шепот забирался мне под кожу; но огонек не достиг земли, лезвие не полоснуло по горлу… все взметнулось в недосягаемую высь, и я увидел себя точно со стороны.
А может, рискнуть и проверить, что будет дальше? Скользнет нож по горлу или нет? До даты Х больше семидесяти дней. Любопытно, что же со мной случится? Но нет. Моя левая рука резво вклинилась между чужим запястьем и шеей, освобождая меня от захвата, тело дернулось по часовой стрелке, и правый локоть влепился точно в челюсть врага. Он рухнул ничком в отражение луны в луже и забулькал. Мне просто повезло.
– Сука!
В ту же секунду длинношеий сбил меня четкой подсечкой и загоготал. Я упал в какую-то клумбу, разломав заборчик. Хрусь! Колено заныло, как после удара молотком. Тут я увидел детину. Он быстро двигался в мою сторону, сжимая в руке что-то сверкающее.
Вспышка!
Конец. Нет, ему не успеть.
Моя ладонь тонет в чем-то мягком, рассыпчатом, и на миг я представляю себя умершим, недвижимым на века, обращенным в пепел. Я хватаю полную горсть этого спасительного и мечу в лицо детине. Он ревет, как дьявол, и трет глаза! Невзирая на боль, бегу прочь. Чую за спиной их сопение, оглядываюсь – бежит первый, за ним лопочет этот «страус». Темная подворотня. Огибаю мусорный бак. Роняю велосипед. Чиркаю плечом по кирпичной кладке и вперед, вперед! И чудо. Отворяется дверь – плавно, беззвучно, благословенно, и приходит мое спасение.
Глава 10
Противники Анализа утверждают, что он швыряет человека в сети пороков. Они с ног до головы опутывают несчастного, и его сердце начинает источать алчность, жестокость, преступную страсть, злонамеренность и другие пороки, по отдельности или же все сразу.
То, что большинство агнцев были бедны и перебивались грошами, а львиная доля долгожителей и господ обладала солидной казной, еще не означало, что среди бедняков не было людей высших классов, а среди агнцев не водилось богачей. Так же глупо полагать, что все агнцы, не промышлявшие разбоем, были «ангелочками», белыми и пушистыми, а долгожители – исключительно злодеями.
Во все времена правила будут иметь свои исключения, нелепые расхождения и, казалось бы, противоречивые нюансы. Таким исключением был нейтральный к Анализу, флегматичный мужчина класса «В», который меня спас.
– Прохода нет от этих подонков. Надеюсь, вы в порядке? – обеспокоенно спросил он, когда я влетел к нему в прихожую. Я лишь мотнул головой.
Он был похож на уставшего осунувшегося пса, а близко посаженные глаза напоминали прозрачные кусочки бутылочного стекла. Седина пощадила его волосы, легонько коснувшись их лишь на висках. На щеках рассыпались пигментные пятнышки. Впрочем, они не старили его.
Я согнулся в позе футболиста, держась за колени, и пытался отдышаться. Хозяин заботливо предложил мне чашку кофе.
– Я сам его варю. Лучший кофе на острове. Не горький, но и не бурда, какую разливают в кофейнях.
– Спасибо вам, – сказал я и протянул руку. – Меня зовут Марк Морриц.
Он долго смотрел на меня взглядом лечащего врача. Словно обдумывая диагноз. Наконец пожал мне руку. Странно.
– Арктур же Софен.
– Арк… Извините. Арктур? Как звезда?
Он коротко кивнул, но больше ничего не добавил.
Все в доме говорило о том, что Арктур любит одиночество. Старомодное кресло-качалка. На столе – высоченная стопка книг, накренившаяся, как Пизанская башня. Розы, засохшие в графине. Камин. В углу мурлыкал огромный рыжий кот, взирая на нас, точно древнее божество. В целом все выглядело скромно, однако я был уверен, что попал в гости к человеку как минимум из среднего класса. Возможно, даже к господину.
