– Вы знаете, что такое «сапфиры»? – спросил я и замер в ожидании.
– Уже осень, – сказала женщина, – а солнце такое, будто весна.
Удивительно, но в бездонно черных глазах можно тоже разглядеть тепло.
– Вы действительно не знаете? – переспросил я.
– Это данность, сынок, – мрачно сказал мужчина.
Женщина приложила палец к губам.
Я вернулся в палату и без сил растянулся на койке. В окно ворвался закат. Я не сводил взгляда с потолка, наблюдая, как желтые копья, квадраты и полосы переходят в оранжевый, затем в алый, наконец, гаснут.
Краем глаза я уловил силуэт медсестры.
– Не дергайтесь.
Она сделала мне укол – болезненная инъекция в плечо, – и я провалился в сон.
Глава 21
Несмотря на лекарство, спал я плохо. Меня мучили кошмары. Алый платок. Воздушные шары, подхваченные ветром. Я просыпался, и меня раздирал кашель. Койка соседа по-прежнему пустовала.
Утром в палату вошел доктор. Я был совершенно измучен, и мне казалось, что смотрю я на него сквозь мутное, треснутое стекло.
– Как вы себя чувствуете, Марк? – спросил он.
Мне не нравилась его улыбка. Неужели он всерьез считает меня психом?
– Прекрасно, – съязвил я. – Убил вчера сотню человек и чувствую себя прекрасно.
Доктор скривил рот.
– А если я скажу, что вы никого не убивали?
Он говорил с такой интонацией, будто убаюкивал ребенка.
– Тогда я вам не поверю.
– Ваша рефлексия понятна.
Его ручка резво бежала по бумаге, кончик блестел в утреннем солнце.
Я не сдержался и начал кашлять.
– Похоже на бронхит. Были ли у вас случаи переохлаждения? Купание в холодной воде, например?
Я помотал головой.
– Вы считаете себя человеком, изменившим мир. Что ж, такое часто встречается.
– Вы знаете, что такое «сапфиры»? – спросил я.
– Минералы. Голубого цвета, если не ошибаюсь, – улыбнулся доктор. – Вы интересуетесь геологией, Марк?
Меня подмывало вылить на него все, что я узнал.
– Они сами распределяют классы, не так ли? Анализ здесь ни при чем.
Он нахмурился, замолчал и начал привычно тереть шею.
Кажется, мне удалось лишить его уверенности.
– Вы создали замечательную теорию заговора, – наконец сказал он. – Посмотрите на меня.
– Почему вы мне не верите?
– Главное, Марк, что вы сами себе верите, – медленно проговорил он. – Ваши убеждения зиждутся на шатком, но любопытном фундаменте. Вам стоит их перепроверить, и не раз. Не загоняйте себя в ловушку. Многие агнцы выдумывают теории, пугающей красоты теории. Вы должны понимать, что это естественно. Всего лишь защитная реакция психики.
Я ему не ответил.
Голову мне стиснул огненный обруч.
– Вы построили сотни логических мостиков. Наша задача – изучить их.
Почему он говорит таким голосом, будто на острове ничего не произошло?
– У вас дрожат руки. Мы назначим вам цезихин. И что-нибудь отхаркивающее… Пусть будет бромлекс. Вам станет легче, Марк.
Я вспоминал те немыслимые совпадения, которые, словно по накатанной дорожке, привели меня к ведеркам миндаля, и тогда мне чудилось, будто я марионетка в руках судьбы, реализовавшая чей-то план. Словно ничего от меня не зависело. Подобное чувство должен испытывать второстепенный персонаж сказки, маленький уродец, про которого тотчас же забудут, едва захлопнут книгу, и он останется наедине со своим одиночеством. Что, если я был убийцей с самого рождения, и Анализ лишь показал мое истинное лицо?
Многие мысли вызывали прилив ужаса. Что, если мной двигала вовсе не жажда мести и даже не любовь к Ионе – а эгоистичное желание сделать нечто значимое, тот самый грандиозный поступок, который «обессмертил» бы меня? Что, если я уподобился Герострату, который с намерением войти в историю уничтожил храм Артемиды Эфесской в четвертом веке до нашей эры?
Завтракая, я услышал нарастающий шум и выглянул в окно. По территории клиники тянулась аллея с кленами и облезлыми лавками. Здесь шла настоящая суматоха. В первые секунды я вообще не понял, что происходит. Пациенты были чем-то взбудоражены, они смеялись и обнимались, многие плакали, некоторые стояли на коленях.
Я с трудом разобрал отдельные голоса.
– Рухнул! – кричали они и свистели. – Мы свободны!
– Рухнул, Господи! – И затем хором: – Рухнул! Рух-нул!
Во двор выбегали санитары и пытались загнать всех обратно в корпус.
Но пациенты не обращали на них внимания. Обезумевшие от радости, они кружили по аллее, как призраки, не замечая санитаров.
Из окон посыпался на землю град из скомканных газет.
– РУХ-НУЛ! – подхватила вся клиника.
Это могло показаться забавным, если бы санитары не применили силу.
Я видел, как в ход пошли дубинки, и уже послышались не крики счастья, а крики боли, бетонные дорожки окропила кровь, и за секунды толпу обуял ужас. Все побежали врассыпную, в панике натыкаясь друг на друга.
Этот ад напомнил мне сцену на площади. Я вцепился в штору, в который раз не веря своим глазам.
Уже знакомые мне мужчина и женщина замерли у крыльца.
Мужчина прижал женщину к груди, пряча в объятиях, как ребенка. Закрыв глаза, она сложила ладони и приложила к губам, будто в молитве. Я видел, как молодой санитар грубо толкнул их к дверям, и мужчина ударил его, не глядя, наотмашь, но попал в плечо. Санитар не упал. Его рука машинально схватилась за дубинку, чернеющую на поясе.
В этот момент раздался выстрел.
Я с облегчением заметил высокого, осанистого санитара, который стрелял вверх, не в людей. Он громыхнул снова, и все застыло.
Им удалось развести пациентов по палатам. Аллея опустела – на ней остались лишь клены да багровые цветки разлитой крови. Из коридора послышались стоны, и я зажал уши. Они стали невыносимо громкими и были даже страшнее Сонаты смерти.
Не зная, куда от них скрыться, я включил радио и стал лихорадочно вращать ручку настройки.
– …в вере народа, – услышал я четкий голос. – Не правда ли? Страх смерти – самая могущественная власть… Им важно сохранять эту веру, поэтому они делают все, чтобы мы умирали в строго установленное время. Остается лишь поддерживать миф о силе А1, создавать иллюзию его безоговорочности… (шипение)… мы должны были верить, что Анализ говорит правду. После трагедии на площади Науки зародилась цепочка слухов, серьезных подозрений, и равновесие, в котором пребывала страна, пошатнулось. На федеральных каналах появилось несколько хакерских вбросов. Это вынудило ЛИОН создать международную комиссию, которая провела независимое расследование. Опубликовав эту заметку, журналист Стивен Засс разоблачил паутину лжи… (треск)… а когда в газетах появились откровения одного из работников СЛ, Роберта Хокка, открылась полная картина.
