– Ты ведь помнишь, какой сегодня день? – спрашивает он низким голосом у самого ее уха.
Дарья игриво фыркает:
– День, когда ты опять задержишься допоздна со своим супер-мега-важным проектом?
– Нет, глупенькая. Сегодня годовщина. Наша годовщина.
– И сколько уже? – Она поворачивается к Денису лицом и в ожидании смотрит ему прямо в глаза. – Неужели целых пять лет?
– Боюсь, мы с тобой сегодня на втором десятке, – с деланной грустью отвечает мужчина. – Стареем.
Дарья не прочь вот так стареть. Пускай жизнь не кажется медом и не все пошло по плану (например, влюбилась в симпатичного архитектора и родила ему двоих сыновей, а не облетела весь мир в качестве бортпроводницы), в целом все складывается вполне неплохо: собственное жилье, крепкая семья, доход, удовлетворяющий почти любые капризы. Перед началом сентября они все вместе ездили в Венецию на две недели и жили, по выражению Артура и Олега, «как короли». Дорогая частная школа для детей, няня, просторная квартира почти в центре Москвы. Если бы кто отмотал время почти на двадцать лет назад и рассказал пятнадцатилетней Дарье, как сложится ее судьба, она бы не поверила. Или поверила и тут же бы умерла от счастья.
Иногда ей становилось жаль окружающих: болезни, проблемы, разводы. Ее семью ненастья уже много лет упорно обходят стороной, едва прочитав висящую на двери табличку «Просьба не беспокоить».
– Уж сегодня-то ты вырвешься пораньше? – Дарья нежно поправляет чуть распустившийся узел на галстуке у мужа, и в этом обыденном жесте гораздо больше любви, чем в любом страстном поцелуе.
Денис озадаченно хмурит брови:
– Я попробую, но ты же знаешь. Горячая пора.
– Конечно, знаю.
Слова звучат буднично, безо всякого подтекста, и Денис вздыхает свободно. Из всех миллиардов женщин на планете Земля он как-то сумел найти для себя ту, которая по-настоящему его понимает.
В разговор горячим ветром врываются голоса мальчишек:
– В следующий раз пауком буду я!
– Тогда я Бэтменом!
Дарья склоняется над сыновьями. От нее пахнет корицей, в кармашке фартука примостилась деревянная ложка. Она будто сошла со страниц иллюстрированного издания для домохозяек: умная, красивая, образованная.
– А кем тогда буду я? – спрашивает она игриво.
– Джокером! – Артур.
– Суперменом! – Олег.
Денис присоединяется к семье за столом, кончиками длинных пальцев подхватывает несколько горячих блинов и четко выверенным движением кладет их себе на тарелку.
– Ну, тогда я буду просто папой, – вздыхает мужчина. – Каждому супергерою нужен папа, кем бы он ни был.
– Джокер не супергерой, пап, – устало объясняет один из близнецов. Какой – уже даже не имеет значения. Они оба – отлично воспитанные, достойные парнишки, которые со временем должны стать предметами родительской гордости.
– Тогда прошу прощения, молодые люди. – Он улыбается.
Это утро – последнее, когда все они вот так беззаботно завтракают все вместе на этой кухне.
В машине играет приятная музыка; что-то расслабляющее и мелодичное, но при этом ритмичное, задающее настроение на целый день. Пятидверный «Мини Купер» цвета морской волны Денис подарил Дарье в прошлом году взамен массивного внедорожника, который ей очень нравился, но с которым она с трудом справлялась. Этот автомобиль – маленький и элегантный – подходит ей гораздо больше, если машины вообще можно оценивать как женские аксессуары.
– Маруська заберет вас после школы, – распоряжается женщина, переключая передачи.
Ручная коробка – еще одна тонкая деталь в общем образе утонченной, но сильной барышни.
– А может, ты? – канючит Артур. – Мало того что Олег больше не ходит на карате, так нужно еще терпеть эту безответственную девчонку.
– Артур, перестань, – мягко, но уверенно обрезает Дарья. – Во-первых, Маруська – девушка, про нее нельзя так говорить. А во-вторых, она не безответственная. Она мечтательница.
– Из-за этой мечтательницы я в прошлый раз два часа сидел у охранника, потому что она забыла меня забрать.
– А кто такой безответственный, что забыл дома телефон?
– Ладно, твоя взяла. – Артур откидывается на спинку детского кресла, и кажется, что оно для него не пережиток прошлых лет, а самый настоящий трон наследного принца.
В их безобидных перепалках нет никаких подтекстов. Обычное будничное утро, которое не плохое и не хорошее – просто утро.
– А потом вы с ней сходите в парк, купите мороженого, – продолжает Дарья.
– Мы что, опять с ночевкой? – Разочарование в голосе второго брата, Артура, можно просто черпать ложками.
– Так, я что-то не поняла. – Дарье иногда нравится строить из себя сердитого генерала, но долго продержаться с серьезным выражением лица она не может: не такой характер. – Чем вам Маруська опять не угодила? Мы уже вроде решили, что в вашем трио она самая ответственная из всех безответственных.
– У нее все тело в татуировках, – встревает в разговор Олег. – Мам, я бы на твоем месте не доверял Маруське. Реально.
Бородатый мужчина на «Шевроле» нетерпеливо сигналит Дарье из соседнего ряда, и та быстро перестраивается, кидая раздраженному водителю извиняющуюся улыбку. Тот сразу перестает хмуриться и поднимает вверх правую ладонь: «Все в порядке».
У нее так всегда: стоит улыбнуться, извиниться, миленько прищурить глазки – и окружающие не могут сердиться. На такую, как Дарья, вообще сложно долго обижаться. Едва ли можно припомнить момент, когда они с Денисом ругались по-крупному. Споры если и были, то они всегда разрешались так, как это могут делать только два разумных взрослых.
– И что? По-моему, татуировки – это круто, – смеется Дарья в ответ. – Вам, мальчики, просто нужно узнать Маруську получше. Снаружи она кажется колючей, но внутри – это начинка самого сладкого в мире пирога.
– Фу, мам, не сравнивай людей с едой, – морщится Артур.
– Хорошо. Но все равно вам стоит присмотреться. Не бывает плохих людей…
– …бывают плохие обстоятельства, – хором заканчивают мальчишки знакомую фразу.
– А вот мне нравятся татуировки, – замечает Артур. – Можно мне такую же, как у Маруськи на левой руке? Желтую субмарину? Лешка в школе говорит: «Битлы» – это олдскульно.
Дарья в притворном ужасе качает головой и кидает косой взгляд через зеркало на заднее сиденье.
– Конечно. – Выдерживает паузу. – Когда вырастешь.
Сзади слышится вздох разочарования. Только в восемь лет можно так страдать из-за желтой субмарины на руке твоей странной няни.
Олег шепчет, думая, что Дарья не слышит:
– Она не разрешит тебе и через миллион лет. Она же мама. Мамы все одинаковые, поверь мне.
